Сибирские огни, 1964, №2

Галочкин прислушивался к себе, и сиповатый кран на кухне, каза­ лось, мешал ему сосредоточиться. — Тряпкой надо обернуть и опустить ее до раковины,— сказал Миш­ ка. — Вода по тряпочке будет стекать, и никакого шума... — Подожди, приедет жена, она здесь тряпочки развесит, где надо и где не надо. — Парторг щелкнул ногтем по бутылке. — Так ты наливай, чего ж не пьете?.. Я б вам компанию составил, да у меня язва. Пью по большим праздникам, да и то с оглядкой... Галочкин, который потянулся уже к бутылке, приостановил руку. Ес­ ли парторг пить не будет — им тоже не резон. Не за тем пришли. Но обиженный все-таки отказом — а вдруг нет язвы? — налег на стол и, как ему показалось, приступил к делу: — Невпротык работяге, товарищ парторг... — Ну? — удивился парторг. — Какому же это работяге, и куда ему невпротык?.. Давай уж сразу с примерами... — А чего — примеры? Сколько хочешь... — Галочкин думает, что ему невпротык, — пояснил Женька. А парторг сказал так, как должен был сказать по Мишкиным вчераш­ ним предположениям, увидев его, Галочкина, на сцене: — Галочкин? Вот ты, оказывается, какой... Но сейчас эти слова не имели того, вчерашнего, смысла, и Мишка спросил: — Какой это такой?.. — Мы с тобой по ручке не знакомились, вот я и не знал даже, как те­ бя зовут. А теперь знаю. О Галочкине я кое-что слышал. Так, правда, краем уха... Успели, небось, наклепать, — подумал Мишка. — Можно не продол­ жать. И все это показалось ему глупым и ненужным: и то, что они решили сюда идти, и непочатая бутылка на столе, и вообще — все... — Ладно, извините за беспокойство, товарищ парторг, — негромко сказал Мишка. — Сейчас мы пойдем. Только неправильно все это... Не так к работяге относятся... Он говорил медленно, раздумчиво, как будто видел, как рвется связь, которая, казалось бы, установилась между ним и парторгом. Вот сидят друг против друга два человека, разойдутся сейчас — и будь здоров-про- щай. Но парторг не спешил расходиться. Он смотрел на Мишку, прищу- рясь, и в этом прищуре пряталась улыбка доброго хитроватого мужичка. — Так как же к нему, по-твоему, относятся?.. — Как? — переспросил Мишка. — Очень даже просто... Один орет: давай, давай, Галочкин! И — маткжом по голове. Другой — давай, давай, Галочкин! Длинный руп — город-сад. Единственный человек — воспита­ тель в общежитии. С ногами на кровать не ложишься, окурки в ракови­ ну не бросаешь — и хорош... Парторг покачал головой: даешь, мол, ты, Галочкин,— но Мишка все продолжал говорить, потому что очень спешил высказаться, пока самому ему все было ясным как на ладони. — Резервы, говорят... Досточки собирай, гвозди по пять раз дергай, раствору клади поменьше... А если к работяге по душе подойти — разве не резерв? Горы б свернуть можно, если по-хорошему!.. ' Потапов сидел, чуть приподняв палец, будто прислушивался к чему- то. Когда Галочкин кончил, сказал, ни к кому не обращаясь: — Струна, а?.. Парторг тоже прислушался, посмотрел на Женьку: — Где струна?