Сибирские огни, 1964, №2

— Ну вообще... человек, да и все... — Чтоб уважали тебя, верно?.. Чтоб сказали тебе — человек ты, Мишка! Нужный человек, необходимый. Без тебя, мол, тут и народу не хватает, верно? — Верно, конечно, — Женька задумался. — Есть у меня один человек — от меня письма ждет, — тихо сказал Мишка. — Воспитательница моя бывшая. Все думал: вот как наладится здесь у меня — напишу. Чтоб не стыдно перед ней было... — Ж алела тебя? — спросил Женька. — Добрая?.. — И пожалеть было некогда. Ты вот скажи: сколько раз из детдома бегал?.. — Я? Четыре... — Не врешь? — Два, если точно... — Вот видишь. А я двадцать, если не точно... Потому что с самого начала все было как-то не так... — Это еще ничего не значит... — Значит! — Галочкин поднял руку, будто хотел стукнуть по столу и не стукнул. Захватил ладонью стакан, сжал так, что побелели кончики пальцев. — Значит, Женька! Бегал, жил как попало и не знал ничего. А вернулся недавно, воспитательница мне и рассказывает... Галочкин говорил глухо, сбиваясь, потому что эту свою историю он не передавал до сих пор никому. Женька слушал внимательно, он боялся, что Галочкин перестанет говорить, и потому не перебивал его. Когда Мишка сказал о том, как ему досталась его фамилия, Женька вздохнул понимающе: — Так оно в детских домах и бывает, точно. Как привезут кого, кто фамилии своей не знает, так сразу: Безродный, Незнамов, Непомнящий... Мишка сверкнул на него глазами: — А если я — знамов?.. А если я теперь — помнящий?!. Сказал так горько и так строго, что Потапов вдруг понял: не надо было ему встревать. Видно, очень дорога Мишке его фамилия. — Струна это, — проговорил Женька, вспомнив свой разговор с Жу­ ковой, но проговорил тихо, Галочкин и не расслышал, а когда переспро­ сил, Потапов поспешно ответил: — Нет, нет, это я просто так... Не стоит, наверное, переводить разговор на их сегодняшние дела, по­ думал Женька. Но Галочкин сказал сам: — Письма ждет старуха в Омске. Васильевна. А что я ей напишу? Что кирпич не краду? Честно все стараюсь?.. — Рассказать бы кому, — тоскливо вздохнул Женька. — Все расска­ зать бы, чтоб знали... — Эх, зря я тогда парторгу все не выложил. Он бы, по-моему, по­ нял... свой мужик... — А разве поздно?.. Мишка подумал о своем решении уехать, но вдруг ему пришла дру­ гая мысль: а что, если перед отъездом выложить все начистоту? Галочкин уезжает, и ему это больше ни к чему. Легче будет уехать. Перед собой легче. А парторг пусть знает. Парторгу работать. Парторгу не помешает. Кроме всего прочего, у Галочкина, разбередившего себе душу, было такое настроение, когда кажется, что ты прав одному тебе известной большой правотой и что люди, узнавшие о ней, должны тебя обязательно понять. Он еще колебался, но желание поговорить с парторгом уже захлест­ нуло его, и Галочкин чувствовал, что не сумеет ему противостоять.