Сибирские огни, 1964, №1

сей, настолько равнодушных ко всему на свете, что, казалось, им все равно: плавать в болоте, лежать в мешке или на сковородке, — они н е / делали решительно никаких попыток, чтобы вырваться из рук и вернуть­ ся в свою родную, стихию. Будь это щуки, они все до одной удрали бы от непроворного старика с его трясущимися руками. Я взял одного к а ­ рася, пустил в болото около берега и гляжу: что из этого получится? А ничего не получилось. Висит в воде на одном месте и хвостом шевель­ нуть не хочет, вроде обиделся: за что, мол, забраковали меня, выбрасы­ ваете, чем я плох, посмотрите-ка хорошенько! — Что, дед, все же переселились в Малинное? — Переселились! — вяло махнул он рукой. — Ну, как, там лучше? Он подумал, или сделал вид, что думает. — Всё одно. Молодежь шум подняла, а нам, старикам, всё одно. — А Евдокия... жива? — Дуняха-то? — удивился он. — Что ей сделается! Дуняха теперь, брат... рукой не достанешь! Две премии получила. Она опять в доярки пошла. Дуняха женщина старательная, да работу жадная, верткая, она ж сестра мне!.. — А Димка с Феней... у нее живут, у матери? — Не-е, они свою избу поставили. Димка трактористом теперь, а Фенька свиней кормит, свинарка, дюже хвалят ее, на совещание по животноводству в область посылали. Что ей? Женщина молодая, здоро­ вая, с делом управляется. Там, в области-то, по радио выступала, с речью, рассказывала, как больших привесов достигает. Я слушал, радио как раз включено было. И Дуняха слушала, и Димка. Все слушали. А когда прибыла оттель, Дуняха-то у нее прощенья просила. Прости, говорит, грызлись мы с тобой, как собаки, и сами не знаем, из-за чего, из-за собственности проклятой, из-за избы без крыши! — А муж Авдотьи где? ■ — Там же, в Малинном, кладовщиком... мясишко выдает! — Он все с той живет, с Шурочкой? — Не-е, бросила она его, в Кемерово уехала, он теперь на бобах остался, ходит к Авдотье, прощенья просит, давай, говорит, сойдемся, бес попутал! Смехи — да и только! — А почему то место, где Авдотья жила, не засеяно, полынью з а ­ росло? — Это Димка нарочно так исделал. Он там пахал и сеял, и объехал место... Тогда у них ералаш вышел. Авдотья-то с Фенькой сцепилась драться, задериха с неспустихой, а Димка-го пьяный был, схватил ружье да и пальнул уверх, чтобы, значит, видишь ли ты, разогнать их, пугнуть! Дуняха-то и закричи на всю деревню: караул! Народ сбежал­ ся. А тут, как на грех, милиционер приехал в деревню. И он прибежал. Авдотья-то и заяви, что сын в нее стрелял, да промахнулся, убить хо­ тел, говорит, чтобы домом и скотиной воспользоваться по наследству. По допросам таскали Димку-то! Вот он и... Пускай, говорит, полынью зарастет!