Сибирские огни, 1964, №1

Но Евдокия вдруг настроилась на другой лад, лирический, и стала рассказывать о своей трудной жизни. Как мучалась она в войну, как тяжело было махать косой от зари до зари, когда и картошки-то не бы­ ло, не то что хлеба. — Натолчем в котелочке ягод с простоквашей — вот и весь обед, и опять бери косу или вилы! Растила детей, Димку да трех девочек, ждала конца войны, мужа. Дождалась, пришел, хотя и без ноги, на костылях, а все же пришел. Голос ее вдруг переломился и совсем пропал. — Где ж он теперь, муж-то?.. — Сейчас дойдем... Председателем колхоза выбрали его, тогда кол­ хоз у нас был самостоятельно, до укрупнения. Я — в поле, а он здесь, в конторе. А рядом с конторой, за стенкой, в одном помещении, детясли... В детяслях работала Шурочка такая, молоденькая, завитые волосы... Он и снюхался с ней. И сошлись. — И теперь с ней? — спросил я. — С ней, да... не жизнь у них!.. Гонит она его, какой, говорит, ты мне муж, мне тридцать, а тебе пятьдесят, ты мне не муж, а отец... С мо­ лодыми погуливает, а он по ночам ищет ее, и поспать некогда, бедному, замаялся. — Вы с ним встречаетесь, разговариваете? — Встречаемся, разговариваем! Он кладовщиком сейчас, мясишко выдает, мелочь всякую. Приходит он ко мне. Вот избу ставить помогал, и дочкам, пока росли, гостинцы приносил, и на платьице купит, бывало, а когда замуж выходили — на всех трех свадьбах гулял. Спрашиваете, работаю ли в колхозе... Я работала в колхозе, очень даже хорошо рабо­ тала, не буду хвалиться, старалась, когда здесь молочная ферма была, и премии получала за высокие надои. Интерес был, и не только что ка ­ сается заработка, а вообще! Вообще! — повторила она с нажимом, при­ давая, очевидно, этому слову какой-то особенный смысл. — Бывало, вечером — заседание правления. Все соберутся, тут и председатель, и бригадиры, и нас, доярок, обязательно пригласят, с нами совет держат, как лучше работу налаживать... Д а , был интерес! С кормами никогда мы не бедствовали, другие бедствовали, а мы никакого горюшка не зна ­ ли, травы тут, сами видите, море! Все районные организации косят — и райпотребсоюз, и сельпо — всем хватает, и под снегом нескошенной травы остается видимо-невидимо. Только здесь бы и держать молочную ферму, а не в Малинном. Ну, правда, трава тут пресная, невкусная, ее подсаливать нужно. А как перевели после укрупнения все фермы туда, в Малинное, остались мы ни два, ни полтора, от мира отрезаны, ни прав­ ления у нас, ни заседаний, ни собраний — вымерло все! А если мне там, в Малинном, дояркой поступить, а жить здесь, то опять ничего не выхо­ дит. И махнула я на все рукой. Свою скотинёшку держу, да сено ваше караулю, подрабатываю — так и живу... Наконец, ушла в избу. Что ж, дело понятное: хочется ей рассказать все, что накипело на сердце, да своим деревенским кому расскажешь? И так все знают. Опять вышла... Нет, не она, это сноха, Феня. Села на верхней ступеньке крыльца, обхватила руками колени, вздыхает и шеп­ чет что-то. Плачет? В поле комары не давали спать, а тут... — Нужен мне ее дом! — вполголоса заговорила Феня, явно адре­ суясь ко мне. ■— Я и в уме-то ничего такого не держу, а ей все чудится! Она и первую сноху заела, выжила, с палкой налетала на нее. И на меня с поленом налетала, и меня выживает! — Какая картина-то была? — спросил я, чтобы переменить тяж е­ лый разговор. Она с Димкой ходила в кино. — «Солдаты», — вздохнула Феня.