Сибирские огни, 1964, №1

— Сначала — побольше строгости... Надо сразу поставить себя, по­ нимаешь? А дальше уж разберешься, что к чему... Но ей не удалось «поставить себя» и, конечно, не помогла напускная строгость, с которой она взялась за дело в бригаде, а потом на участке. Каждый из бригадиров поступал так, как ему хотелось, и от мастера Жуковой все они требовали только одного — раствора вовремя, кирпича... Сегодня раствор привезли уже в два часа. Галочкин сказал бригаде: — Домой не уходить, пока не выработаете... Засохнет—кому нужен? Сам отлучился в управление. Они работали до трех, а потом, видно, надоело. Первым поднялся Королев: — Если не ошибаюсь, сегодня суббота... Шарф, как всегда, поддержал: да, мол, исторический факт, сегодня суббота, и все трудящиеся Советского Союза уйдут домой на два часа раньше. Не уйти, скажем, значит дать пищу врагам мира и демократии. «Голос Америки» будет передавать, что на строительстве сибирского з а ­ вода работают по шестнадцать часов в сутки. — Не будем подводить руководство? — Королев кивнул в сторону Жуковой. — Я думаю, не стоит... Сложйли мастерки и пошли в поселок. До самой последней минуты она была уверена, что ребята шутят. Остальные сначала посмеивались, а потом вдруг заговорили, что они ничуть не хуже Шарфа и Королева. У некоторых дома, может быть, дети. У некоторых, может быть, стирка. — Не уходите, товарищи, я помогу вам! — в отчаянии она сама взя­ лась за мастерок, но напрасно. Все ушли. Только Женька остался. Молча работали на разных кон­ цах стенки, а потом Женька вытер о штаны руки и презрительно прого­ ворил: — Что я — девчонка, да?.. Это она-то, мастер, для него — девчонка! И тоже ушел. Она считала, что уходить нечестно: Галочкин, хотя и грубиян, очень обо всем беспокоится и сам работает за троих, дорожит каждой каплей раствора, а тут — четыре едва начатых ящика... Жукова долго стояла на лесах. Совсем рядом с нею, то проваливаясь вниз, то поднимаясь, летала большая синяя стрекоза. — Стрекозка! Стрекозка! — она протянула ей ладонь. Но стрекоза не захотела садиться, а Лариса вдруг увидела на своей ладошке надутую белую мозоль—первую рабочую мозоль. Она поднесла руку поближе к глазам и осторожно попробовала ее пальцем. Она была пухлой и важной, как будто это была особенная, заслуженная мозоль... Сзади кто-то грубо сказал: — Коготками любуешься?.. Галочкин, конечно. Лицо хмурое, руки в карманах. Она спрятала ладошку. — Где остальные?.. Стала объяснять, но Галочкин разозлился: — А ты куда глядела?.. Зачем тебя к бригаде поставили?.. Обошел ящики с раствором: — Вот что... Дуй в поселок. Собери всех. Есть срочное дело. Как будто она курьерша! И она, дурочка, молча пошла вниз, а он еще крикнул вдогонку: — Одна нога здесь, другая — в поселке! Слышишь?..