Сибирские огни, 1964, №1

выражать самым примитивным резонер­ ским способом. Сначала в роли героя-резонёра высту­ пит одноклассник Радика и Женьки — Войленко: «Вы себя лучше других ста­ вите!.. «Отойдите от нас, мы герои...» А, может, мы не хотим таких героев? Ска­ жем: катитесь вы, такие мастера, знаете куда... и без вас обойдемся!» Потом эту роль возьмет на себя отец Радика:«Кол­ лектив — это великое дело. Стоит за что-нибудь взяться сообща — горы сдви­ нешь! Ты как там, не роняешь рабочей марки? Смотри! Да не зазнавайся...» И даже младший брат Радика Сашка, про­ званный Желтухиным за свою совсем еще зеленую молодость, и тот будет по­ учать оторвавшегося от коллектива ге­ роя. Только подлинный язык искусства — язык художественных образов — в дан­ ном случае останется нем. III В трех номерах журнала «Урал» за прошлый год напечатана большая по­ весть JI. Правдина «Море Ясности»1. В ней немало талантливо написанных стра­ ниц. Но в основе ее — история о том, как Володя Вечканов находит себе отца, а матери своей — мужа. История сен­ тиментальная, малоправдоподобная. Художник Снежков в годы войны по­ любил медсестру Валю. Обстоятельства сложились так, что Валя, убежденная в измене Снежкова, вышла замуж, родила сына. А затем осталась одна. Проходят годы. Подрастает Володька. Матери все труднее одной воспитывать упрямого — с «вечкановским» характером — сына. Володька случайно узнает о .Снежкове и решает, что Снежков —■его родной отец. — Давай напишем ему письмо, — го­ ворит он матери. — Зачем? — тихо спросила мама. — Пусть приедет. Скажет что-нибудь. А то я совсем тут пропаду... До той поры в повести все, что свя­ зано с поведением Володи, оправдано и мотивировано. Но не зря, видимо, про­ звучала фальшивая нотка в описании характера отношений Снежкова и Вали. Трудно поверить, будто люди, живущие почти рядом, знающие о взаимной вер­ ности, по-настоящему любящие, так уж и не предприняли никаких шагов, чтобы выяснить отношения. И оказывается, эта маленькая, почти неприметная фальшь не была допущена случайно. Писателю надо было найти «занимательный» по­ ворот в сюжете. Ложное недоразумение, по воле автора возникшее между героя­ ми, и послужило основанием для такого поворота. Когда мать категорически отказалась писать Снежкову, Володя тайком убе­ 1 « У р а л » , 1962. №№ 6, 7, 8. гает из дому и отправляется на розыски мнимого отца. Мать ищет пропавшего сына. Так Валя и Снежков, наконец, встречаются. Однако и теперь без вме­ шательства Володи, который категори­ чески требует от художника'признания в «отцовстве», им бы ни о чем не догово­ риться. Бывает, конечно, что дети влияют на судьбы взрослых и даже определяют на какой-то срок их течение. Но в таких случаях дети обычно играют роль об­ стоятельств, с которыми взрослые вы­ нуждены считаться. Когда же дети ста­ новятся в книге активным началом, а взрослые — началом пассивным, когда ребенок определяет и направляет жизнь взрослых по своему разумению и усмот­ рению и это разумение, в свою очередь, оказывается намного выше и правильнее того, каким обладают взрослые персона­ жи, то это уже взгляд на жизнь через матовое стекло фотокамеры: реальный мир как бы перевернут. К основной линии сюжета, прикрывая до какой-то степени ее явную надуман­ ность, примыкает множество побочных ситуаций. История вечкановского, уни­ кальной архитектуры, дома. Жизнь ху­ дожника Ваоныча и его матери-художни­ цы, бабки Елении, создавшей в доме Вечкановых музей народного искусства. Почти самостоятельно существует в повести рассказ о художнике-халтурщи- ке Капитоне Понедельнике, Володином дяде Гурии, их совместных плутнях и о том, как нравственный кретинизм роди­ телей отражается на судьбе детей — Васьки Понедельника и Тайки, дочери Гурия. Темы воспитания, темы искусст­ ва, темы любви и дружбы в детском и «взрослом» понимании... Одной из них хватило бы на большую, добротную вещь. А у Л. Правдина есть еще и о школе, и о детской комнате милиции, и о старушках-домохозяйках, и о стяжа­ тельстве, и о тунеядстве, и о космиче­ ских полетах, и об абстракционистах... Похоже, писатель всерьез задался целью «объять необъятное». И как результат — скороговорка, стремительное фик­ сирование событий, не оставляющее места для психологических мотивировок, для той последовательности и глубины в раскрытии характеров, вне которой не­ мыслима художественная убедитель­ ность. Впечатление раздробленности повест­ вования усиливается и разностильем ве­ щи. В реалистическое повествование не­ оправданно вклинивается гротеск (образ Капитона) и получается нечто подобное тому, как если бы на одном и том же полотне живописца фигура героя, выпол­ ненная в манере передвижников, распи­ вала за общим столом чаи с фигурой, нарисованной в жанре крокодильских ка­ рикатур. Всем ходом повести читатель настраивается на серьезный лад. И по­ тому фантастический цинизм отрица­