Сибирские огни, 1964, №1

получал солидный оклад. Что еще, вроде бы, человеку надо!.. Но, узнав о строительстве комплекса капролактама, Виктор взял в шахте расчет и пришел сюда. И не мастером, а разнорабочим, «на подхвате» работал. Что велят, то и де­ лал. А вечерами учился. Поступил на химико-технологический факультет Кеме­ ровского горного института. Когда цех пустили — стал аппаратчиком... Какой, спрашиваю я, смысл был ему бросать шахту? Производство тут не менее вредное, да и на заработке потеря... Виктор, ручаюсь, не слышал нашего разговора с Ковалевым. Его не было в го время в аппаратной. Он только вот-вот пришел. Но ответ его почти в точности совпадал с тем, что говорил мне Ковалев: — Разве дело в заработке?!.. Здесь, в химии, иным человеком себя чувству­ ешь. Честное слово!.. Понимаете — в шахте все уже налажено, уточнено. Там работа особой сложности не представляет — следи только, чтоб крепь была хоро­ шо поставлена, чтоб забой ровно брался. Ну, само собой, — план, разный там передовой опыт... Но все это не то. Не знаю, как для других, но я за себя говорю. Тут же все время приходится, так сказать, постигать высокие материи, со всяки­ ми неожиданностями сталкиваться. И не знаешь, где и когда на нее натолкнешь­ ся. Я вот на одном процессе полтора года работаю, а до всех его тонкостей еще не добрался. Здесь, если как следует мозгами пошевелить, так от этих аппаратов еще много взять можно... Я не сторонник того, чтобы человек, которого государство обучало с расче­ том сделать из него квалифицированного специалиста в определенной области народного хозяйства, вдруг менял бы свою профессию. Но в данном случае я це­ ликом на стороне Виктора и не считаю его виноватым. Не знаю, какой из него лолучился бы шахтер, но в том, что химик из него выйдет что надо,— уверен. ...Детство и юность Вали Останиной прошли в Усть-Каменогорске. Там она жила вдвоем с матерью. Вале хотелось стать инженером. Ее притягивал к себе дым заводов, шум станков, слаженный ритм рабочей жизни. Но после десятилет­ ки мать не согласилась отпустить свою хрупкую, как ей казалось, дочь на рабо­ ту. а институт в городе был единственный — педагогический. И, чтобы не огор­ чать мать, Валя, против своего желания, стала педагогом. И когда они переехали в Кемерово и Валя впервые пришла в класс не как ученица, а как учитель-воспитатель, она еще явственнее поняла, что попала не в свою стихию. Она поняла, что не сумеет заставить подчиниться себе этих голе­ настых пареньков и смешливых девчонок, что воспитатель из нее никудышный. И сколько раз возвращалась она домой в слезах, потому что сознавала свое бес­ силие перед расшумевшимся классом. А тут — капролактам... Валя поспешно простилась со школой и пришла сю­ да. И вот она торопливыми шажками ходит по цехам, снимает пробы, корпит над анализами. Ей по душе новая профессия. Слезы давно забыты, и домой она идет веселая и довольная. Она знает — ее труд пошел на пользу людям. Но и здесь у Вали бывают огорчения. Правда, иного — производственного порядка. В первые месяцы освоения производства Валю куда чаще видели нахму­ ренной, чем веселой. Капролактам никак не хотел соответствовать по цвету тре­ бованиям государственного стандарта. Сотни анализов пришлось сделать, прежде чем установили причину. Потом надо было эту причину устранить... Я не буду вдаваться в подробности поисков, ибо пришлось бы исчертить эти ■страницы схемами и испещрить их всевозможными, понятными только химикам, формулами. Но представьте, каким расцвеченным радостью было Валино лицо, когда анализ, наконец, показал, что капролактам, их капролактам, полностью от­ вечает всем требованиям государственного стандарта. Но и сейчас, когда все в порядке, когда их капролактам признан по качест­ ву лучшим в стране, Валя чуточку хмурится, говоря: — Ну, все мне здесь нравится. Положительно все. Только вот руководство ■относится к нам как-то по-детски...