Сибирские огни, 1964, №1

— Знаешь? — дрогнул мускул на лице Номоконова,— Стало быть,, грамотный ты, лейтенант, ученый... Да, вот тогда много книг пришло в таежный колхоз. Низко кланялись лесные люди первой учительнице, удивлялись пер­ вому кинофильму, с трепетом слушали музыку, голос радио, проникший в тот год в таежные дебри. Ярко вспыхнули, загорелись в селе электри­ ческие лампочки. А года за три до конца поры мира не стало спокойствия в Нижнем Стане. Говорили, что появились люди, которые будто подры­ вают новую жизнь. Все присматривались друг к другу, стали недоверчи­ выми и злыми. Председатель вроде бы и хороший человек, а, говорили, оказался врагом. Его арестовали. А потом приехал из Шилки начальник, который почему-то распустил охотничью бригаду и всем приказал сдать берданки. Старик отец не умел сеять хлеб, ушел в тайгу и умер там. А остальные подчинились. Ремонтировал телеги Номоконов, гнул полозья, строил мосты через речки, делал табуретки, рамы. Прямо из мастерской и взяли на войну. — Вы сами попросились к санитарам? — Нет, лейтенант. Здесь, на войне, еще никто из командиров вот так, спокойно и долго, с добрым сердцем, не слушал Номоконова. Ладить костыли, подбирать раненых и убитых, делать паромы, прокладывать дороги, ставить заграж­ дения — нужное, конечно, дело. А вот не лежит к нему сердце. Тянет по­ сидеть с винтовкой в засаде и покараулить фашистов. В памяти Номоко­ нова все время всплывает день, когда по лесной дороге отступал полевой госпиталь. В задней машине ехали безногие люди, которым колхозный плотник делал костыли. Никогда не забудет солдат, как врезался немец­ кий танк в машину с красным крестом. Когда проскочила, стреляя, тан­ ковая колонна, Номоконов пополз по канаве, чтобы забрать столярный инструмент, который был в машине, в мешке. —■Эх, лейтенант... На месте живых людей была груда мяса, из ко­ торой торчали острые щепки. Вот с тех пор не могу спокойно спать.— Номоконов задумался. Потом- спросил неожиданно: — Ты бывал, лейте­ нант, в забайкальских краях? Нет? Там горы, леса и шибко много солн­ ца. До того хорошо в тайге, что у самых черствых людей слезы от радо­ сти. Если не встать здесь перед фашистами — горе придет и в тайгу. Доб­ ра не жди, если один народ наступит на грудь другого народа. Верно говорю? — Верно! А вот... скажите, Семен Данилович...— Лейтенант чуть покраснел, замялся.— Говорят, вы шаманите по вечерам, какой-то наго­ вор патронам делаете? Вроде бы после каждого выхода за передний край на шкуре зверя сидите, молитесь, свою трубку целуете? Вы верующий? — Чего? — удивился Номоконов. — Ишь, как повернули? На, гляди! Тебе покажу... Шаманю? Не знают русские обычаев тайги: тунгусы отмечают удачную охоту памятными знаками на оружии. Давно, в далекой старине, так делали. Обычай требовал не забывать убитых зверей, и когда придет тунгусу смертный час, сказать о них своему богу: из-за нужды были убиты. По­ том не стали верить, узнали, что нет богов и духов, которые все время велели тунгусам терпеть и обещали счастье там, на небе. Поняли, что только совместным трудом можно преодолеть невзгоды и лишения — много их было при кочевой жизни! А обычай сохранился. Когда в кол­ хозе охотились —- тоже считали. Только там так... Товарищей хотелось перегнать, как можно больше мяса и пушнины добыть. Разглядывали ДРУГ У друга приклады берданок. Не только председатель — жена и де ­ ти радовались, когда видели на оружии охотников все новые и новые от-