Сибирские огни, 1963, № 12

И снова татакают колеса, и снова мерно покачивается фонарь под крышей— туда-сюда, туда-сюда... Душно в теплушке... ...в ночь на 18 октября 1948 года... Да, да — в ночь на 18 октября 1948 года. А в Сорокино они приехали в ночь на 18 сентября 1942 года. Странное совпадение дат. Война гремела далеко отсюда, но мрачная тень ее пала на всю страну — и здесь было трудно с питанием, с одеждой. Но зато не нужно было вскакивать ночью с постели и, дрожа от холода и страха, бежать в бомбоубежище. Мать работала, а Юрка учился, получал двойки, ходил на лыжах, бегал в тайгу, дрался. Жил так, как живут все мальчишки его возраста. Дни летели пестрыми листочками отрывного календаря, складываясь в не­ дели и месяцы. С фронта в затерявшееся в тайге алтайское село стали приходить отрадные вести, и жители все чаще и чаще собирались на площади у,репродукто­ ра, чтобы послушать, как Москва салютует героям. А когда пришла весть о раз­ громе гитлеровцев под Ленинградом, Болотовы стали собираться домой. И только от отца не было писем. ...в состоянии опьянения... Кого же напоминает голос прокурора? Такой же глуховатый, такой же... А, вспомнил! По утрам, услыхав стук калитки, Юрка выбегал встречать почтальона, гово­ рил: «Доброе утро!» и выжидающе, с мольбой смотрел ему в глаза. Почтальон грустно улыбался и протягивал газету: — А писем нет, внучек, — пишут... Но однажды почтальон не улыбнулся, не развел руками, произнося шутли­ во-серьезное «пишут». Он молча положил свою тяжелую руку на голову мальчи­ ка, и Юрка почувствовал, как дрогнули загрубелые пальцы старого человека. — Мать-то дома? Легонько подталкивая Юрку, почтальон вслед за ним вошел в горницу, стя­ нул с голс/вы шапку. Почуяв недоброе, мгновенно побледневшая мать медленно поднялась со сту­ ла, прижав руки к груди, шагнула навстречу почтальону. — Ты — сильная женщина, Александра Лексеевна, — мужайся... ...принял соучастие в ограблении продовольственного магазина... Да, это голос почтальона. Так вот глухо, взволнованно сообщил тогда ста­ рый сельский почтальон страшную весть о гибели отца. Твоего отца, Юрий Боло­ тов. Он погиб, чтобы жил ты, учился, работал и был счастлив, продолжая дело своего отца... А разве я не учился, разве я не работал? Вот мозоли на руках. Мозоли от ру­ банка, который меня научили держать в ремесленном! Спокойней, Юрий Болотов. Да, ты учился, ты работал, ты имеешь пятый разряд столяра-краснодеревщика, и тебе на прославленном Кировском заводе до­ веряли поделку самых сложных моделей для литья. Да, ты был рабочим. Но кем ты стал, Юрий Болотов? Разве это не о тебе читают обвинительное заключение? Тяжкая душевная боль захлестнула Юрия. В глазах набухли белесые клоч­ коватые пятна и поплыли, густым туманом заволакивая зал. Лица сидящих в зале стали расплывчатыми, неясными, и только одно осталось резко очерченным лицо матери. Страшно было Юрию смотреть в это лицо, в эти глаза, взиравшие на него с немым укором. Растерявшиеся от неожиданно свалившегося горя, глаза матери спрашивали, требовали ответа: как же так... Что же это?! * * * ...Поселок укутался серым покрывалом сумерек. Черные силуэты сопок каза­ лись вырезанными из плотного картона и кое-как наклеенными на потемневший 6. «Сибирские огни» № 12.