Сибирские огни, 1963, № 12

вала я, стоит ли продолжать работу дальше, когда усталый голос ка­ заха, главы комиссии, вернул меня к действительности: — Если в дом ожидают гостей, хозяева выбивают пыль из кошм,— говорил он. — Мы знаем это... — Пусть лучше в доме всегда будет чисто, — волнуясь, выступал Шахмурад. — Надо работать... Требовать... — Шахмураду кажется, — перебил директор, — что требует толь­ ко он один и работает он один... Молодой товарищ, горячий. По тому, как красный, растерянный Шахмурад опустился на место, я поняла: он пытался что-то сказать о предкомиссионной суете. Хотела пожать ему руку, но он выдернул ее и отвернулся. Домой мы возвращались с Сауле: обиженный Шахмурад куда-то исчез. Учителя постарше были приглашены на той1, который устраивал Садвокас Садвокасыч в честь гостей из области. «Почему не поддержали Шахмурада? — думала я, пытаясь в тем­ ноте различить едва заметную тропинку. — Ведь он прав? Я тоже про­ молчала... Кажется, мне досталось больше всех. Ну что ж? Вероятно, так было бы везде, кем бы я ни работала: врачом, агрономом... Д о б р о ­ совестная посредственность». — Через два дня я уезжаю в Целинный, — прервала мои размыш­ ления Сауле. — Ещё отыскала героя для пионеров? — Нет. Сама... Буду там работать. Не уговаривай, Соня, все давно решено. Замена есть... Я пока буду прицепщицей, а потом... Вот если бы ты шеше подготовила... Я ушла бы и раньше, но... — Нутфулла? — Нет, — так поспешно ответила Сауле, что я поняла: именно Нут ­ фулла. — Нет, я не хочу больше верить в судьбу. Не хочу, чтобы за меня думали другие. Если человек понял, что делает не свое дело, что другой справится лучше... Разве я не могу выбирать? Молчишь? В доме Садвокаса Садвокасыча той, очевидно, был в самом разга­ ре. Там распахнули окно. В холодном воздухе отчетливо зазвучала песня: «Ты зрачок глаз моих, Пламень дум золотых; Сердцу мук не избыть И не скрыться от них. Весь в слезах я брожу И тоской исхожу, Жемчуг слов дорогих Для тебя нахожу...». — Нурия и Ермек, — сказала Сауле. — Они вместе только на праздниках. Голоса — мужской и женский — сливались, как шелковая скручен­ ная нить, и песня казалась мне особенно грустной, может быть, потому, что пели ее Нурия и Ермек — люди, которым нужно быть вместе всегда, всю жизнь, а не только на чужих праздниках... * * * Комиссия уехала, и снова все по-прежнему в нашей школе. Тетя Ута вяжет бесконечный чулок, Садвокас Садвокасыч сидит в кабинете* самодовольно поглядывая в трюмо. Исчезли из интерната ковры и д о ­ рожки. Все по-прежнему. Вечно занят, вечно торопится Шахмурад, от