Сибирские огни, 1963, № 12

Н. АНГАРСКАЯ Дни прибывают Рассказ Я решила, что мое призвание — быть учительницей. С детства я любила играть «в школу». Рассаживала подруг на сту­ пеньках лестницы, ведущей на второй этаж, проводила диктанты, разу­ чивала стихотворения, а чтобы меня слушались, награждала учеников книжками, открытками, флаконами из-под одеколона. Правда, позднее, познакомившись с географией, я стала увлекаться путешествиями. Еги­ петские пирамиды, китайские пагоды, Индия... Дух захватывает! Нон^т же такой профессии — путешественник, поэтому, окончив десятилетку, я подала заявление в пединститут. Однако баллов не набрала: понесло же меня в Москву, где особенно большой конкурс. Не выдержав кон­ курса, я пришла к выводу, что жизнь совершенно не удалась, но жить- то все-таки надо, взяла в справочном адреса бесчисленных московских институтов и пошла от одной двери к другой. Конечно, мне везде отказывали, а я все ходила, надеясь на какое- то чудо. И оно свершилось: директор педучилища, просмотрев мой экзаме­ национный лист, сказал: — Ну, так и быть! Призвание — великое дело. Зачислим вас в спецгруппу, и через два года ваша мечта осуществится. Училась я, как всегда, добросовестно, но почему-то с практикой у меня ничего не получалось. Помню свой пробный урок письма в школе. За партами важно сидят напыжившиеся, как воробьи, первоклассники. Возле стен девочки нашей группы затаили дыхание, а у меня никак не получается на доске прописное «У». Четвертый раз стираю букву, и все равно первый элемент, закрученный наподобие бараньего рога, отва­ ливается как надломленная ветка. С трудом подавляю желание выбе­ жать из класса, оставив на произвол судьбы и невозмутимых малышей и переживающих мою неудачу подруг. На разборе методист Евгений Степанович, негодуя, говорил: — Забыться до того, что в течение всего урока стирать с доски ру­ кой! Полюбуйтесь на себя: вы живая иллюстрация для «Мойдодыра»! В зеркале, к которому меня подвел преподаватель, отражалась не­ счастная, перепачканная мелом замарашка. Всхлипнув от жалости к себе, я выдохнула: — Не получится из меня учитель. Евгений Степанович недовольно поморщился, но возражать не стал, и от этого сделалось еще обиднее.