Сибирские огни, 1963, № 12

чужка бесшабашный, вроде дяди Вани-разгуляй? Надо спросить...». Мать Кости завела ребят в небольшую светлую комнату. Запахло олифой. Пол еще блестел от свежей краски. Вскоре хозяйка вышла. Мальчики уселись за стол, застланный голубенькой клеенкой. — Сейчас, браток, яичницы пожуем... — Костя сощурился и растя­ нул в улыбке рот. — Любишь глазунью? А потом на голубятню сбега­ ем. Если захочешь — даже пугнем! Ага? Егорка кивнул, не отводя глаз от увеличенной фотографии, вправ­ ленной в простенькую рамочку, висевшую повыше длинного шкафа с книгами, пузырьками и стеклянными шариками. Шлем танкиста и тем­ но-серый китель резко оттеняли молодое, бравое, чуть-чуть скуластое лицо. — Посмотри-ка! — Костя указал на пламенеющее окно. — Ви­ дишь, на бугре птичник? Там весь чердак голубями забит. Уйма! И чер- нышки, и белуны, есть красно-бурые с золотистым зобиком, а крылыш­ ки, как снег,— летит, и не видно их, вроде дымок вокруг голубка вьется.... — Танкист!.. — с восхищением сказал Егорка. Костя мгновенно умолк и, не обернувшись, тихо ответил: — Был... — А теперь? — Нету... — Папка?! — почему-то сжалось у Егорки сердце от предчувствия страшного ответа. Костя сник и с тоской уставился на багряное окно, за которым, на­ верно, не видел сейчас ни бугра, ни птичника — ничего. Курносоватое лицо его и слегка косо поставленные глаза явно напоминали черты тан­ киста на портрете. — И давно без батьки? — С зимы. Он тоже шоферил, как и твой. Замерз... — Как?! — Менял заднее колесо, а домкрат свернуло, рука под скат и уго­ дила. Ночью в степи беда случилась. А морозище был!.. И никто, как на зло, не проезжал мимо. Вот так и... У Кости судорожно свело подбородок, и он умолк, еще ниже опу­ стив стриженую голову. А Егорке дышать стало нечем: что-то удушли­ вое и горькое подкатилось к горлу. — Костя, братик мой! — простонал он и притянул к груди дрогнув­ шие плечи нового товарища. Так и застала их мать Кости, возвратясь с глазуньей на сковороде и хлебом. — Вы что ж, милые, неужто плачете? — и, поняв, в чем дело, тоже прильнула к сыну. — Костик, сыночек, не надо! Не вернешь уж, не по­ собишь... Уймись! — Мама! — губы у Кости кривились в скорбной усмешке. — Мама, уже все! Не буду я... — Вот и хорошо... — украдкой смахнула слезу хозяйка и молча принялась угощать ребятишек, — Егорка, рубай! Чего уж... — все еще печальными и влажными глазами подмигнул Костя, пытаясь улыбнуться. После ужина хозяйка заторопила ребят: — Собирайтесь, милые, в сельсовет пойдем! — А купаться, а на голубятню? — В другой раз... — Понятно! — рьяно сказал Костя. Он, как видно, очень любил свою мать и слушался во всем, потому что она умная и справедливая. Егорка догадывался, почему ей срочно понадобилось идти в сельсовет.