Сибирские огни, 1963, № 12

леску, потянул рыбину к берегу. Утерпеть ли Егорке, чтобы поближе не разглядеть добычу удачливого рыбака? На крючке металась белобрюхая щука, причем порядочная — ки­ лограмма на два! Вот тебе и устиновские: есть, оказывается, и среди них удалые ребята! Пока вытаскивали крючок из зубастой пасти хищницы и выковыри­ вали заглотыш-наживу — чебака; в суматохе Егорку не приметили. Но когда рыбищу на кукан повесили и новая живая приманка на крючке полетела в воду, чернявый и скуластый рыбак покосился на Егорку: — А ты откуль такой выискался? — А что? — не робел Егорка. — Ничто! Одежку извазекал-то как! Жалко, поди? Обнову, конечно, пожалел Егорка, но теперь не до нее: судьба жизни решается — жалеть ничего не приходится. На расспросыон то­ ропливо рассказал, почему убежал от матери и как снова хочетк отцу. Ульяну знали ребята, да и отец Егорки им был знаком. — Сыно-ок! — вдруг совсем близко взвился звонкий голос матери. Егорка оторопело шарахнулся в кусты. Он вскоре услышал, как мать взволнованно расспрашивала ребят: — Он где? Отпросился искупаться, и с концом... Может, утонул? Мальчишки во все глаза рассматривали встрепанную незнакомую тетку — молчали. — Вы что ж, не видели его, ребятки? Он мальчик... — Мы рыбачим... — отозвался старший и потянул из омута красно­ перого окуня. Малыши суетно помогали удерживать добычу: им не до чужой беды, своих забот хватает. А тетка вдруг всхлипнула и разревелась, будто девчонка, разма­ зывая по лицу слезы: — Сыноче-ек мой! Где же ты запропал, родненький? Утоплюсь я! Конец моей жизни настал... Егорка видел сквозь листву, как мать сорвала косынку с головы, сняла пиджак, сбросила туфельки и плюхнулась в омут. — Мама! — вскричал Егорка не своим голосом и выбежал из укры­ тия. — Я тут, вот я!.. Ксения возвратилась к берегу вплавь. Она с яростью схватила Егор­ ку и тряхнула изо всей силы: — Так вот какой ты обманщик! На ж тебе! Будешь помнить, как от матери бегать... Погоди, домой вернемся, я тебе покажу кузькину мать... Убью! Издеватель ты этакой!.. От жестокой пощечины у Егорки вспухли губы, засолонело во рту, из носа на речной песок закапала кровь. Но плакать Егорке не хоте­ лось. Отчего так? Может, мальчишек он устыдился? Скуластый моло­ дой рыбак меж тем занимался своим делом, будто не интересуясь про­ исходящим, но зоркие, как агатовые бусины, глаза его исподволь сле­ дили за потасовкой. — Марш домой! — мать пребольно пихнула Егорку в спину. Заспотыкался Егорка, но устоял и, напрягшись, побежал вниз от омута, а на быстрине, где помельче было, прыгнул с разбегу в воду. Его наискосок далеко снесло в камыши на ту сторону. На карачках, ломая тростник, Егорка подальше уполз от берега и затаился в затравевшем кочкарнике. «Пропади ты пропадом такая мать!..» — уливался слезами Егорка. Зорко оглядевшись, снова побежал дальше, в самую глушь, чтобы ни­ кто не узнал, где он. Однако отдаленный рыдающий крик матери терзал душу, и казалось, от него никуда не скрыться Егорке. Мать, как тяжело с тобой расставаться! Родная же ты, и нет сил,