Сибирские огни, 1963, № 12

природе человек предъявляет жесткие требования. Через весь роман проходит мысль о необходимости тонкого ощущения приро­ ды такой, какова она есть, о необходимо­ сти предвидеть все последствия нашего вмешательства в ее непрерывное творче­ ство, то есть необходимости «предчувст­ вовать будущее». Это очень острое «предчувствие будущего», необходимо рождающееся из отношений к природе социалистического общества и составля­ ющее душу залыгинского романа, горячо сформулировано Рязанцевым, а художе­ ственно выражено образами Онежки Ко- ренковой, Андрея Вершинина, Михаила Лопарева и некоторыми другими героя­ ми, находящимися на периферии романа. По общему признанию критики, Онеж- ка самый обаятельный образ «Троп Ал­ тая». И не только обаятельный, подчерк­ нул бы я, но и существенно раскрываю­ щий смысл всего произведения. О позна­ нии природы много говорят, с одной сто­ роны, профессор Вершинин, с другой, — крупный ученый Рязанцев. Они, посто­ янно споря, могут долго-долго говорить об этом и умно, и профессионально, и философски широко, а чарующий и пре­ красный мир живой природы с ее удиви­ тельными, приятными и неприятными, «поступками», с ее целесообразными и нецелесообразными «творениями», с ее жизнью и смертью читатель открывает-и познает через Онежку. Прежде всего, она сама, как природа, лишена и намека на искусственность. Все в ней — непосредственно, чисто, все в ней овеяно свежестью восприятия ми­ ра. Онежка рисуется С. Залыгиным как истинная дочь природы и самого спра­ ведливого общества на земле. Жизнь она воспринимала на редкость цельно. Онежка не делила ее на какие-либо со­ ставные части — свет и тьма, горе и ра­ дость, — свято и преданно веруя не в худшее в ней, а в лучшее. Сначала мо­ жет показаться, что это всего лишь дет­ ское представление о нашем сложном и противоречивом мире. Но с момента, когда она «вдруг» повзрослела, очутив­ шись на краю пропасти и ощутив дыха­ ние смерти, с того часа, когда она приоб­ щилась к о т к р ы т и ю нового в приро­ де, а вместе и в самой себе — это ста­ ло ее убеждением, ее философией жиз­ ни. Онежка любила людей и никогда не говорила о них плохо. К труду она отно­ силась как к дыханию, без которого жи­ вое не может жить, а с природой ощуща­ ла непрерываемое единство: «она всегда разделяла» с нею «ее настроение». Она могла в пучке хвоинок увидеть огром­ ный, тенистый, солнечный лес будущего и любовно потрогать его верхушки... Она, следовательно, могла творить это будущее, всегда преображенное, светлое, радостное, как она сама. Наконец, «она никогда ни одним словом не оскорбила жизнь». По-моему, в этой емкой фразе и еще в том, что Онежка, умирая, хотела непременно остаться сама собой, не из­ менить себе — зерно характера и миро­ ощущения Онежки, составляющее откры­ тие Залыгина-художника. Не оскорблять жизнь могут только люди, деятельно, ак­ тивно и радостно ее творящие! Так жить и так умереть, как Онежка, могут толь­ ко люди, которые органично впитали лучшее из нравственных устоев нашего общества. С. Залыгин показывает, как с развитием общества и его науки, с рос­ том нравственной культуры человека ра­ стет и единение человека с природой. Без Онежки эта мысль не прозвучала бы в романе так поэтично и убедительно. Образ Онежки Коренковой не единст­ венная удача С. Залыгина в романе «Тропы Алтая». Среди незамеченных критикой великолепен образ Сени Свири­ дова. Нельзя забыть двух собеседников Рязанцева на полуразрушенной колхоз­ ной ГЭС или Парамонова, я уже не гово­ рю о Рите Полонской и Андрее Верши­ нине. Все это поставило роман С. Залы­ гина в ряд наиболее заметных произведе­ ний последнего времени. В этом году Сергею Павловичу испол­ нилось пятьдесят лет. Он вступил в поло­ су расцвета своего незаурядного талан­ та. То, что он сделал, невелико по объе­ му, но и в этом С. Залыгин сумел свое­ образно и верно отразить некоторые су­ щественные стороны нашей жизни. Его лучшие произведения пополнили и обога­ тили современную советскую литературу.