Сибирские огни, 1963, № 12

он увидел таких собранных, целеустрем­ ленных, как Лопарев и Андрей Верши­ нин, и таких аккуратных, вышколенных й самовлюбленных, как Реутский и Рита Полонская, и, наконец, таких внутренне богатых, казалось бы, незаметных, но бесконечно обаятельных, как Онежка Ко- ренкова. Для Лопарева путь молодого Реутского так же противопоказан и не­ приемлем, как путь старого Вершинина. Реалистически рисуя современную моло­ дежь, С. Залыгин отнюдь не стремится показать, что жизнь ее усыпана розами, но он прежде всего выделяет ее высокие деловые и моральные качества, воспи­ танные социалистическим обществом, раскрывает трудности ее становления и роста, обнажает ее пороки, идущие от мещанского образа жизни некоторых на­ ших полноправных граждан. Произведения С. Залыгина, как пра­ вило, содержательны и основаны на ши­ роких личных наблюдениях. В них мно­ жество остро подмеченных жизненных фактов, убедительных сопоставлений, оригинальных мыслей. Раскрывая своих героев, глубинные мотивы их поведения, писатель стремится к точному и тонко­ му психологическому рисунку. В подав­ ляющем большинстве случаев С. Залы­ гин соблюдает необходимую меру, и его психологический анализ не превращает­ ся в размышление о герое, которое впол­ не можно (и нужно) перепоручить чита­ телю: мы ведь, читая, прежде всего хо­ тим видеть героя, непосредственно ощу­ щать его в действии, сопереживать вме­ сте с ним... Иногда случается, что С. За­ лыгину изменяет чувство меры, и неко­ торые его рассказы превращаются не столько в изображение конкретного че­ ловека, сколько в размышление о нем. Оно не лишено интереса, это размышле­ ние, но в этих случаях художник в ка­ кой-то степени уступает место коммента­ тору. Наиболее характерен в этом отно­ шении рассказ «Без перемен». Есть у С. Залыгина и произведения, которые держатся на какой-нибудь едва уловимой психологической «тонкости». Вчитыва­ ясь, и мы, наконец, постигаем ее, отдаем должное уму автора, но подлинного удо­ влетворения не испытываем, так как сно­ ва Залыгин-художник оттеснен челове­ ком, хорошо понимающим людей и от­ лично разъясняющим что к чему. «Ки­ тайский ковер», «В незнакомом городе» я некоторые другие рассказы оставляют именно такое впечатление. К сожалению, эти свойства отдельных произведений пи­ сателя дают себя знать и на страницах романа «Тропы Алтая». С доктором географических наук, про­ фессором Вершининым мы знакомимся очень подробно — он один из централь­ ных и значительных персонажей романа. Конечно, что-то новое автор добавляет при каждой новой встрече с Вершини­ ным, но ощущение, что мы узнаем его более вширь, чем вглубь, все-таки оста­ ется. В пятой главе Вершинин предстает во всем своем «величии» как ученый- пустоцвет, всегда озабоченный повыше­ нием по академической лестнице. Для него «раз и навсегда впереди» остава­ лось действительное членство в АН СССР. Неизменно от начала и до конца ироническое отношение к нему автора. То одна зло подмеченная черточка, то другая еще более злая обнаруживается в Вершинине. Научная экспедиция, которую профес­ сор возглавлял, выехала давно на место и работает, а он остался, чтобы завер­ шить свои бесчисленные дела, оказав­ шиеся на поверку «не столь уж важны­ ми и неотложными, тем более, что неко­ торые из них все равно пришлось отло­ жить до осени». И озабочен был профес­ сор такими соображениями: «Если все там плохо, работы сорваны — как на­ верстать упущенное время, если все хо­ рошо — как объяснить, что хорошо без него, без его руководства». А припоми­ ная события своей жизни (в соответствии с формой № 2 по учету научных кад­ ров!), он мечтает: «Теперь достигнуть бы в трудах своих несколько большего, чем достиг, чтобы труды были отмечены справедливым признанием...» Справедли­ вым? — значит, где-то в глубине он чув­ ствовал неполноценность своих осущест­ вленных работ. И еще со своими взгля­ дами и требованиями он боялся, что ос­ танется в маленьком коллективе экспе­ диции один: «У начальника собственный сын в экспедиции, и он будет один! Ка­ ково?» Значит, понимал он, что такое возможно! Словом, маститый ученый ти­ па Вершинина обличается Залыгиным со всей силой его сатирического таланта. Но Залыгин-романист ставит перед со­ бою более широкие задачи, чем простое обличение. В десятой главе, целиком по­ священной Вершинину, он справедливо пытается заглянуть в генезис Вершини­ ных, которые переживали пору своего становления в нашем обществе как раз в тридцатых годах. В самом деле, на каких дрожжах взросли Вершинины в совет­ ской науке? С. Залыгин отвечает: на дрожжах благоприобретенного тщесла­ вия. «Вершинин всегда х о т е л стать эн­ циклопедистом, таким же, как Семенов- - Тян-Шанский Петр Петрович». (Подчерк­ нуто мною. — Н. Я.). Он решительно от­ казался от конкретных исследований и' занялся грандиозными проблемами, на-^ зывая это не иначе, как «революция науке». Проблемы были действительно величественны и актуальны, но они ниче­ го не стоили без повседневного и кропот­ ливого изучения фактов, и Вершинин вскоре оказался вне требований жизни: «Со своей смелостью, со своей «веду­ щей» наукой он вдруг остался позади «ведомых» фактов!» Поняв это, «он р е ши л , что нынче ну­ жны не только мысли о проблемах, кото