Сибирские огни, 1963, № 12

вы, своевременны и плодотворны. Нако­ нец, потому, что они многое объясняют з самом творчестве писателя. У нас нашлись «теоретики», которые с энергией, достойной лучшего примене­ ния, доказывали «бесполезность» и «не­ нужность» искусства. Их построения ос­ новывались на житейском «здравом смысле» и на том, что науку и искусство разъединяет и отличает друг от друга. С. Залыгин отбрасывает досужие домыс­ лы таких теоретиков и деловито прокла­ дывает тот мост, который объединяет со­ временную науку и искусство. Причем делает он это отнюдь не только теорети­ чески, но и практически, то есть как ху­ дожник. Рассказ «Пик половодья», например, можно перевести в общий давно облюбо­ ванный критиками план. Его герой — старший наблюдатель гидрологической станции на Севере — это еще один скромный человек, скромно и самоотвер­ женно работающий на своем скромном посту. Все верно: и «маленькие люди» ■способны совершать чудеса самоотверже­ ния и мужества. Но в этом ли смысл хо­ рошего рассказа С. Залыгина? По-моему, здесь речь идет о постоянном единобор­ стве человека с природой и о постоянной победе человека над нею, да еще с отве­ том на вопрос: а почему это у Ивана Алексеевича все так получается? Пото­ му что он «скромный» и «малент-*}£ий» или потому, что он «большой», хотя и незаметный? Да, и те и другие особенно­ сти наличиствуют в залыгинском герое. Он обычный труженик, каких много в нашем обществе. «Руки Ивана Алексее­ вича сделали немало дел на земле. От Баренцева моря и до Лены они строили дома. Они тысячи раз чутко настраивали капканы и свежевали бесчисленное мно­ жество больших и малых зверей. Они не раз вытаскивали из воды, из болот­ ной топи людей...» Все так, однако, кро­ ме того, есть в нем другая сила, которая «заставляет» Ивана Алексеевича дей­ ствовать так же, как когда-то в молодо­ сти, когда он был «зав. уездным земель­ ным отделом». Иван Алексеевич часто рассказывал о днях своей молодости. Обычно это бы­ ли какие-то незначительные пустячки, но «не говорил он, что его отделу в свое время была подведомственна террито­ рия, на которой без труда могло бы раз­ меститься европейское государство сред­ ней величины. Что в разных концах этой территории не всегда бывало спокойно в то время. Не рассказывал он, что не­ редко, мобилизовав своего делопроизво­ дителя, рассыльного и конюха, завузем- отделом создавал таким образом воору­ женный отряд. Затем отряд этот усажи­ вался на нарты и отправлялся за не­ сколько сот верст, чтобы водворить спра­ ведливость при дележе пастбищ и пере­ даче их о т’ монастыря и кулаков — беднейшим кочевникам. Случалось, что завязывалась перестрелка с остатками банд, бродивших по лесам и тундре...» Не рассказывал он обо всем этом, но мы-то хорошо понимаем, что «водворял справедливость» Иван Алексеевич име­ нем Советской власти и действовал так, несмотря па ограниченность средств, по­ тому что чувствовал за своей спиною ор­ ганизованную силу советского коллекти­ ва, силу народа. И теперь, когда он с риском для жизни и не в первый раз из­ мерял уровень воды в пик половодья, он черпал силу все из того же источника. В единоборстве человека с природой со­ ветский человек вооружен всей мощью коллектива, его породившего. Сознание общности дела со всеми людьми, его не­ обходимость в сложившихся условиях и его справедливость — вот сила, которая приподнимает Ивана Алексеевича, дела­ ет обыкновенное в нем необыкновенным. И в раскрытии этой силы заключен весь' скрытый пафос залыгинского рассказа. Напомню еще один рассказ — «Ксю­ ша». На первый взгляд, это рассказ о не­ удачной любви весьма своеобычной по характеру девушки. Деловитая умная Ксюша полюбила бригадира трактори­ стов Кузьму, а Кузьма, увы, — безза­ ботную, легкомысленькую Зинку, и ни­ чего не остается бедной девушке, кроме самоотверженного труда... Не думаю, что такая банальность может кого бы то ни было теперь заинтересовать. И еще ме­ нее думаю, что такой сюжет смог бы взволновать самого писателя. Это снова рассказ о природе и человеке, об огром­ ной любви Ксюши к земле, дающей лю­ дям жизнь, радость, счастье. Ксюша очень верно и умно определила свое от­ ношение к природе. Вот стоит она пе­ ред «зеленым озером» пшеницы на сво­ ем участке и думает: «Не жалко меся­ цев, не жалко года, многих лет, лишь бы каждый год заставлять землю родить эту жизнь, целое море жизни!» И в том, как она воспринимает поле, как о нем посто­ янно думает и заботится, как творит на нем «море жизни», — главное в этом рассказе. Дочь своего времени, она свое­ образно и в сущности точно сформули­ ровала свою отдаленнейшую цель и свою ближайшую задачу: «Все живое требует заботы». На опыте убедилась Ксюша, что такое требование к себе, когда имеешь дело с природой, с ее ценными дарами, всегда обогащает человека^, делает его умней, сильнее и счастливей. Дед Дани­ ла, понимающий боль и горе Ксюши, кланяется ей за отлично выращенный хлеб не в утешение, а во славу творче­ ского труда на земле: «Хлеб-то теперь не только что кормит, а еще и растит че­ ловека». И Ксюша, узнав правду о Кузь­ ме и Зинке, сразу стала другой: «То ка­ залась сама себе девчонкой, нескладной, несмелой, то вдруг такая крепкая!» «От­ куда это?» — спросила себя Ксюша и не ответила. За нее ответил писатель: от людей, ради которых она трудилась, от