Сибирские огни, 1963, № 12

А ложь, Леонтий Николаевич, многоли­ ка. Можно выбирать любую для службы себе: крикливую или молчаливую — все равно. Какая удобнее. После этих слов она и часа не могла прожить в доме Лосняковичей, спокойно переехала в гостиницу, никому «не зака­ тив» истерики во имя каких-то своих вы- « год, придуманных критиком А. Эльяше- вичем. Я не буду уверять своих оппонентов, что Арзамасская — борец со злом, кото­ рое она видит, но для меня, как и для всякого непредубежденного читателя, яс­ но, что она здесь вместе с автором осуж­ дает зло обывательщины и нетерпима к нему. На каком, собственно, основании кри­ тики выносят «вотум недоверия» Арза­ масской в роли обличителя? Снова В. Озеров точнее всех сформу­ лировал эту позицию: «Евгения Мер- курьевна — положительная героиня по­ вести — при ближайшем знакомстве ока­ зывается не только взбалмошной, но и вздорной,. неумной, весьма несимпатич­ ной женщиной. Ее отношение к людям не столько принципиальное, сколько не­ дружелюбное, ее активность больше по­ хожа на бесцеремонную назойливость, напористость в кажущихся ей важных вопросах обертывается грубостью». ( « На путях социалистического реализма», М., «Сов. писатель», 1958, с. 301). Словом, недостатки характера Арза­ масской понуждают критиков не дове­ рять ей в оценках увиденного. А почему, интересно, только человек с отличным и безупречным характером признается не­ погрешимым в оценках явлений дейст­ вительности? Допустим, что у Арзамас­ ской на самом деле не ангельский харак­ тер. Но ведь никто не сможет отрицать, что есть у нее «что-то», позволяющее от­ личать добро от зла, что она умеет уви­ деть обывательщину под личиной добро­ порядочности и благопристойности. По­ пытка оглупить Евгению Меркурьевну, в угоду своим оценкам, представить ее читателям наивной дурочкой рушится при первом же соприкосновении с по­ вестью. Если бы Арзамасская была про­ сто глупа, она не смогла бы заметить пошлости в поведении и словах своих старых друзей и знакомых. Мы уже убедились, как умно Евгения Меркурьевна заставляет Лосняковича раскрыться, задуматься и даже сделать попытку оправдаться. А разве менее остро и умно подытожила она свое отно­ шение к школьной подруге Муськовой, которая целью своей жизни сделала «са­ моотверженный» уход за самовлюблен­ ным, расчетливым, обленившимся му­ жем, которая безропотно согласилась на унизительное положение дочери в род­ ном доме? — Поступи в ветеринарный институт. Ей-богу!.. — саркастически советует ей Евгения Меркурьевна. — Там тебя на- учат правильному уходу и содержанию животных! Откорму — сальному, полу- сальному и беконному. Это тебе нужно. Потом тебя научат планировать отелы, окоты и опоросы! Понимаешь? Скажут: ах, как зло и недружелюбно! Но ведь делала это она во имя Тамары, «прекрасной женщины», здесь неспра­ ведливо обиженной, во имя лучшего в самой Муськовой, не понимающей, как она низко опустилась. Да, у Арзамасской характер небезупречный, она излишне любопытна, простовата, подчас бесцере­ монна и наивна, но правда-то каждый раз на ее стороне! И как-то невольно возникает вопрос: почему критики, заме­ чающие эти неприятные особенности ее характера, не желают замечать ее дру­ гих, хороших качеств? Почему'не жела­ ют замечать, что не будь Арзамасская такой, какая она есть в повести, она не сумела бы за короткий срок проник­ нуть в «святая святых» семейства Мусь- ковых, почему не видят, что кроме всего прочего Арзамасская в сатирической по­ вести — персонаж комический, что автор лукаво и дружелюбно и понимающе иро­ низирует над ее противоречивыми осо­ бенностями и пользуется ими, чтобы чи­ татель правильно уяснил суть осмеивае­ мых г *)1 героев — муськовых, лосняко­ вичей, пухаловых. Хороша Арзамасская по характеру или нет, вмешивается она в судьбы лю­ дей или не вмешивается, достигает она каких-либо результатов или не достигает, если вмешивается, — важно одно, самое главное: терпима или нетерпима она к лжи и пошлости. Арзамасская, какая бы она ни была по характеру, оказалась не­ терпимой ко всякого рода обывательской мимикрии, она сумела увидеть ее там, где другой, пожалуй, спокойно прошел бы мимо. Мне кажется, что критики «Свидете­ лей» выступают не в очень-то привлека­ тельной роли. К ним приходит человек (предположим, Арзамасская) и говорит— вот смотрите: я вижу обывателя, он та­ кой и такой, он разный, но суть его одна, и я терпеть его не могу, я его ненавижу. А ему отвечают: «Позволь, позволь, а кто твои родители до семнадцатого года? И как, кстати, ты себя ведешь сегодня, имеешь ли ты право высмеивать недо­ статки других, коль у самого их немало? Проходи, проходи и не мешай нам искать обличителя-борца во всех отношениях «приятного человека»! Но ведь обыва­ тель, которого увидел человек с небез­ упречным характером, не перестал от этого быть обывателем, и ненависть к нему, надо полагать, никому не возбра­ няется! Сатирические персонажи С. Залыгина в очерках, в таких рассказах, как «Боб», «Блины», «Функция», или в повести «Свидетели», — действенное оружие в нашей борьбе с рутиной, пошлостью, бюрократизмом. И совершенно напрасно