Сибирские огни, 1963, № 12

Оппонент потому и называется оппонентом, что он оппонирует, то есть возра­ жает, выискивает в диссертационной работе уязвимые места. Но вот что писал тогда профессор Б. П. Токин: «Зная хорошо историю всей работы Паволоцкого, приходится удивляться прекрасному научному «фанатизму», настойчивости и волевым качествам автора, работающего в обстановке нередко прямых нападок и гонений на него со стороны лиц, которым он неугоден. Со своими способностями и знаниями он давно бы про­ вел лет за пять спокойные, «солидные», никого не трогающие и не возбуждающие разногласий исследования и был бы доктором. Паволоцкий предпочел иной, един­ ственно честный путь...» Вот об этом-то пути, о многолетних мытарствах ученого с края земли я и рассказал как сумел еще два года назад на страницах одной из центральных га­ зет. И хлынул поток писем! Но подождите — о письмах еще рано. До них очередь дойдет. А сначала — а самом Паволоцком и о том, как мы с ним познакомились. Его фамилию я впервые услыхал лет пять назад у нас, во Владивостоке. Че­ ловек, назвавший ее, как-то странно улыбнулся и добавил одно только слово: одержимый. Лишь много позже, когда мы с Шарлем Ибрагимовичем стали добры­ ми знакомыми и он дал мне прочесть все свои работы — а их у него сейчас уже более сорока, — и диссертацию, и отзывы о ней; и даже еще позже — когда мне собственными глазами посчастливилось увидеть некоторые из опытов, которые он ставит у себя на кафедре, — лишь тогда я понял, какой смысл был вложен в это слово, которое в зависимости от интонации могло прозвучать и восторженной по­ хвалой и насмешкой. В устах моего собеседника оно прозвучало именно как насмешка. Судите са ми, как иначе, с точки зрения «среднего», нормально устроенного человека можно думать о чудаке, который во имя неведомо чего совершает ошибку за ошибкой, глупость за глупостью? У него была отличная квартира в особняке на берегу Чер­ ного моря, и кафедра в Одесском институте, и солидный общественный вес. Его избирали в президиумы, о нем писали в газетах, сулили всяческие административ­ ные блага. А уж если бы он согласился, ну хотя бы в скромных размерах, на част­ ную медицинскую практику, — не дома, конечно, а в какой-нибудь платной клини­ ке,— тут и говорить нечего! В конце-то концов, что человеку нужно лично для себя, да еще в таком возрасте? Двух обедов не съешь, двух пальто не на­ денешь... Вот примерно так рассуждали те, кто решительно отказывался понять по­ ступки Паволоцкого и его неожиданные решения. Но у него на первой странице записной книжки неспроста выписаны велико­ лепные по своей спрессованной силе слова Л. Толстого: «Счастье есть удовольствие без раскаяния». А он никогда не простил бы себе, что ради этого домашнего сытого «счастья» поступился самым дорогим. Вводную лекцию по своему курсу он вот уже много лет начинает одними и теми же словами: — Гераклит был мудрым и веселым человеком. И однажды у него спросили, з чем истинное счастье, если не в тысячах земных, плотских радостей? Он рас­ смеялся и ответил так: если бы счастье заключалось в телесных удовольствиях, мы бы назвали счастливыми быков, когда они находят горох для еды... И вот, непонятный человек, он бросил все и— благо бы в юношеском возра­ сте, а то же на склоне лет! — уехал черт знает куда, за тридевять земель, к бе­ регу Тихого океана. Зачем? В поисках славы? Возраст не тот. Зарабатывать имя? Оно уже было. За длинным рублем? Это понятие ему вообще недоступно. Нет, он уехал только потому, что на одесском побережье, как ни прискорбно, не растут сибирские пихты: разве только в ботаническом саду. А они-то ему и бы­ ли нужны! Даже если точнее — не самые пихты, а иглы. Еще точнее — активные фракции, соединения действующих в них веществ. Но тут нужно возвратиться к событиям более чем двадцатилетней давности...