Сибирские огни, 1963, № 11

А как это можно литературу не любить?! Вот послушай хотя бы это место из «Прометея»... — Миша! — умоляюще попросила Зина. — Нет, ты садись на чемодан, отдыхай и слушай, — безогово­ рочно распорядился Михаил. Вот: ...Но ты молчал самолюбиво — Ответа не было с небес, И тайну жизни горделиво Скрывал завистливый Зевес; Но ты молчал, но ты, с презреньем Грозя могучею рукой, Моим гордился униженьем, Моею тешился тоской. И проклял я мою молитву, Мой детский страх перед тобой, . И ополчился я на битву, В последний выступая бой. Война, владыка величавый, Война престолу 'твоему! По ступеням твоей державы Я протеку войной кровавой, Я ад и небо подниму! Чем дальше Михаил декламировал, тем более воодушевлялся. Сперва он сильно рубил воздух руками, но постепенно перестал ими размахивать. Глаза его горели возбужденно, щеки тоже пылали. В эти секунды Мишка был очень красивым, и Зина откровенно лю­ бовалась им. — Ну как? — спросил он, останавливаясь. — Да что... Хорошо, Миша. — А ты еще послушай! ...Иду, иду с толпой могучею, С кровавой ратию моей! Зевес, ты слышишь ли за тучею Моих озлобленных детей? Схватись за громы, бог обиженный, Разлейся в молниях, Зевес! Но... трепещи за трон униженный, За дряхлый свод твоих небес!.. Зина тоже почти на память успела за несколько дней заучить эту поэму о Прометее, «восставшем в защиту людей против тирании могу­ щественного отца всех богов Зевса». Бл а год аря бесконечным Мишки­ ным разъяснениям, она знала, что поэму написал «малоизвестный русский поэт середины прошлого века Эдуард Иванович Губер», но что хотя он и малоизвестный, «очень, очень жалко», что его поэму не проходят в школе, и уж совсем непростительно — как это он, Мишка, не узнал «о таком замечательном сочинении» раньше. Зине стало из­ вестно также, что на поэму Губера Мишка наткнулся совсем недавно, когда для колхозной библиотеки закупили новую партию книг, быстро выучил ее наизусть, и сейчас она является его любимым произведени­ ем. — Ты же знаешь, Зина, что Прометей, этот замечательный борец за человеческую свободу, в мировой литературе занимает выдающееся место, — читал Михаил ей целые лекции. — Ты же должна помнить: о Прометее писали Эсхил, Гёте, Байрон, Шелли... И вот, оказывается, Губер, Эдуард Иванович... И Мишка цитировал длинные куски из Губера, Шелли, Б ай р о ­ на и опять из Губера...