Сибирские огни, 1963, № 11

— Что там с Марфой?— спросил Устин, едва она показалась в две­ рях. — Ничего... Бог милостив. Сейчас, сейчас накормлю тебя.— И заме­ талась по избе. Всегда была Пистимея услужлива, но, возможно, никогда она так не суетилась, чтоб угодить мужу. Впрочем, Устин не заметил этой ее тороп­ ливости, а в ерн е е— не обратил никакого внимания. Буря за окном, З а ­ хар, Демид, больная Марфа, собственная жена — все ему было сейчас без­ различно. Ел он в последние дни тоже без всякого интереса и разбора, не ощушая даже вкуса. Однако сейчас, когда жена собрала на стол, он хлебнул ложку, дру­ гую и тупо уставился в тарелку. — Горчит, что ли, а?— поднял он глаза на жену. Возле Пистимеи тоже стояла полная тарелка, но она не притрагива­ л а с ь еще к ней. То резала хлеб, то бегала беспрерывно к шкафу с посу­ дой, к печке. И слова мужа застали ее возле печки. Пистимея спокойно подошла к своей тарелке, зачерпнула в ложку не­ много супу, попробовала. — Верно, чем-то припахивает. Уголек, может, упал какой или ще­ почка. — Щепочка?! — переспросил Устин, и в глазах его метнулось что-то нехорошее. Однако он еще хлебнул ложку .— Не-ет, ты у меня попробуй. — Господи!— всхлипнула Пистимея.— Д а ты в уме ли, Устинушка?! Что у тебя на мыслях-то! Недавно молол насчет Варьки что-то... С одной ведь чугунки н аливала тебе и себе, ты же видел. Устин это, действительно, видел. Но все-таки стукнул кулаком по столу: — Пробуй, тебе говорят! Тогда Пистимея вытерла слезы фартуком, переставила его тарелку к себе, а свою пододвинула мужу. И молча начала есть, временами по- прежнему всхлипывая. Это Устина успокоило. Когда у жены осталось супа полтарелки, он склонился над своей, быстро опростал ее. Съел потом половину курицы, выпил стакан чая и снова завалился на кровать. А Пистимея торопливо выскочила в сени, прихватив с собой пустую литровую кружку, оттуда в коровник. Пестрая корова, тяжело отдуваясь, равнодушно жевала свою жёачку. З а загородкой глухо постукивали ко­ пытцами по деревянному настилу две овцы. Пистимея легла животом на эту загородку, глубоко засунула в рот два пальца... Рвало ее долго, но не сильно. Но старуха все пихала и пихала в рот холодные пальцы. Потом она, пошатываясь, побрела с кружкой к корове, присела и на­ чала дергать ее беспалой рукой за соски. Скоро кружка была полной. Поч­ ти без передыха она выпила все молоко и снова принялась доить... А потом опять легла животом на овечью загородку... ...Кружку старуха оставила там же, в коровнике. Она ей больше бы­ ла не нужна. В избу она вернулась с бидоном керосина. Устин, обливаясь потом (даже борода у него вся смокла и словно прилипла к груди), лежал на спине и тяжело дышал , жадно открывая рот. Он не закричал, увидев же ­ ну, хотя силы на то, чтобы крикнуть, у него, пожалуй, еще хватило бы. Он только спросил у нее тоскливо, задыхаясь: — Зачем же ты... этак-то уж? И за что? Пистимея не ответила. Не обращая на мужа никакого внимания, она раскрыла сундуки и чемоданы, начала вытряхивать на пол всякое тряпье.