Сибирские огни, 1963, № 11

— Ты дашь сегодня завтракать или нет?— раздраженно спросил Ус­ тин.—-Или с голоду решила уморить? Пистимея сидела возле печки задумчивая, положив маленькие смор­ щенные руки на высохшие коленки, точно собиралась фотографироваться. Маленькая головка, туго обмотанная черным платком, была глубоко втя ­ нута в плечи. Голос мужа заставил ее вздрогнуть. Она зачем-то принялась р а з гл а ­ живать ладонями юбку ё а коленях, потом сказала: — Скоро, скоро... накормлю уж... Устинушка. Приставила уж варево. — Чего там Илюшка болтал? Что в Ручьевке случилось? — Дык это... Уваровские собаки докторшу покусали. Эту, Краснову, что уколы приезжала делать. Об Анне Уваровой, простоявшей чуть не всю ночь на коленях в сне­ гу, Пистимея говорить ничего не стала. В комнате надолго установилось безмолвие, точно в ней не было ни одной живой души. Лишь тоскливо пело в трубе, да ветер, налетая поры­ вами, дребезжал оконными стеклами. Пистимея перекрестилась, вздохнула и встала. Она заглянула в печ­ ку, затем, не разгибаясь, повернула голову к дверям, и так застыла, ока ­ менела: у порога стояла уборщица конторы Наталья Лукина. — Иди в контору,—•сказала Наталья.— Больная тебя зовет. — Ка... какая еще... больная?— Пистимея с трудом выпрямилась. В позвоночнике ее что-то щелкнуло, будто переломилось. — Д а Марфа Кузьмина. Занедужила, говорит, что-то. Об чем-то спросить хочет. — Она ведь... Приехала с Озерков, что ли, она? — Зачем... По телефону просит. Больше ни о чем не спрашивая, Пистимея кинулась на улицу. В колхозной конторе по случаю воскресенья никого не было, «а недо­ мытом полу стоял таз с грязной водой, валялась мокрая тряпка. Запыхавшаяся от быстрой ходьбы Пистимея чуть не опрокинула это ведро. Еще не успев поднести трубку к уху, она закричала, косясь на дверь — Наталью она оставила на несколько шагов позади: — Марфушка? Я слушаю. Ага, я... Чего? Кто просил передать? Д о ч ­ ка Пелагеи Прокудиной? А что? Говори громче, щелкает в трубке-то, аж в голове звенит. Что? Фрол... Дорофея Трофимыча... и Семена в мили.... О, господи! О, гос... И Пистимея смолкла, едва вошла Наталья. Поджав губы, она только слушала, уставив стекленеющие глаза на Лукину. Раздевшись, Наталья принялась домывать пол. А потом вошел в контору Филимон Колесников в наспех накинутом полушубке. — Что это тут? В чем дело?— спросил он.— Гляжу в окно — вы н а ­ перегонки с Пиетимеей бегаете. — Д а вон...— указала Наталья мокрой тряпкой на телефон.— Е гор ­ ки Кузьмина мать, что ли, захворала. — Ага, ладно, Марфушка,— заговорила, наконец, в трубку Пистимея- осипшим голосом, отворачиваясь от цепкого взгляда Филимона,— Все по­ нятно... Дык ты, значит, эдак сделай: три пучка богородской травки возь­ ми, да стебелька четыре подорожника. Ага... а в аптеке березовых почек спроси. И завари травушку, а как закипит — подорожник туда брось, да ложку этих почек. И пей на ночь... Ну, все. Разведреет — я навещу тебя. А сейчас вот побегу домой, накормлю Устина да в молитвенный дом... По ­ молюсь за тебя. Повесила трубку и, ни на кого не глядя, пошла из конторы.