Сибирские огни, 1963, № 11

А все было необычным. Вогпервых, Евдокия (Гликерия осталась с сыном) привела ее не в знакомый молитвенный дом, а в какой-то не то са­ рай, не то подвал, тускло освещенный керосиновой лампой. Там было уже полно народу, мужчин и женщин — все в белых, почти до пят, рубахах. Ни- стола, ни стульев — ничего здесь не было. Только в углу стояло что-то вроде нар, на нарах эмалированное ведро с крышкой, рядом с ним не­ сколько кружек и какие-то свертки. Зина разделась в уголке, осталась в белой рубашке. «Христос» Григорий подошел к топчану с ножом в руках, принялся ворошить свертки. Затем обернулся и произнес: — Братья и сестры, дети израилевы. Помянем сегодня в трапезе скромной Иосифа-праведника... «Братья» и «сестры» завыли, застонали. А «Христос» Григорий, окончив речь, снова занялся свертками. Он разворачивал бумагу, резал хлеб, селедку, вареное мясо, жареных куриц, и все это, не оборачиваясь, разбрасывал по грязному полу. Кончив «накрывать стол», обернулся: — Приступим, братья и сестры... И помните об Иосифе, нелюбимом сыне Иакова... И сам первый встал на четвереньки, пополз, как собака, к ближайше­ му куску мяса. Все, находящиеся в подвале, завыли еще сильнее и тоже начали хватать ртами грязные куски. Потом кучами ползли к нарам, при­ нялись расхватывать кружки. Григорий поставил ведро с нар на пол, от­ крыл крышку, зачерпнул и выпил что-то... Скопо по всему подвалу разлился противный запах водки. — Ну. а ты чего, — страшно закричал на Зину Григорий. — Уподоб­ ляйся зверю! Звери, сотворенные богом, единственные праведники на зем­ ле. Живут они по законам, раз и навсегда данным господом, неведом стыл им, неподвластны они лжи и обману. И ты... естество свое уподобляй сегодня им... Уподобляй! Зина невольно опустилась на колени, коснулась ртом скользкого кус­ ка колбасы. — Пей теперь. Запей, — ткнул ей в лицо кружку Григорий. Она глотнула водки, обожглась, закашлялась... —• А теперь — помолимся! — зычно провозгласил Григорий. Тотчас мужчины сбились в одну кучу, женщины в другую. И обе эти кучи двинулись с пением вдоль стен в разные стороны... Зина стояла возле топчана, держалась за него, чтобы не упасть. У нее кружилась голова, звенело в ушах, больно рвало виски. — Молись, молись! — кто-то бросил ее в женский хоровод. И тотчас, подчиняясь той непонятной силе, которая всегда охватыва­ ла ее на радениях, она потащила с головы платок. Она уже не видела, не слышала, что кругом ее прыгали, вопили, бесновались люди в белых ру­ бахах. Она тоже-прыгала, кричала, выламывала руки. А «радение» шло своим чередом. Вот уж Евдокия, тяжело дыша, про­ ковыляла в угол, обессиленно опустилась там на корточки, жадно хватая ртом спертый воздух. Вот какой-то мужчина упал и забился в истерике. Молодая женщина вдруг начала рвать на себе белую рубашку. Хороводы рассыпались, мужчины ринулись к женщинам, женщины к мужчинам. Евдокия приподнялась, потянулась к лампе, висящей на стене, завер ­ нула до конца фитиль и уж в темноте снова опустилась на корточки. — Греши, греши и ты! — заорал Зине в ухо «Христос». — Богороди­ цей сделаю... Зря, что ли, видение было мне. Но Зина не понимала его слов, не соображала, что он делает с ней... ...И еще прошло полгода.