Сибирские огни, 1963, № 11

поминать надо. — И еще ухмыльнулся: — А коль помнишь — ничего, не обомлеешь, если... носом к носу когда сойдетесь. Курганов со звоном отшвырнул вилы, шагнул к Устину. Морозов начал было вставать ему навстречу, но в это время у ворот послышались шаги, в конюшню вошел З а х ар Большаков. — Запряги мне коня... жених, — сказал председатель Курганову. — Надо в Ручьевку съездить... — И в это время заметил Устина и обернул­ ся: — A-а, вот он где. Я думал — в контору все же зайдешь. — Зачем? — пожал плечами Устин. — Теперь-то зачем. Слышал ведь — с бригадирства снимаете. Фрол вывел из самого крайнего стойла рослого жеребца. З а х а р и Устин остались одни. Морозов по-прежнему сидел на куче полусгнивше­ го сена, опустив голову, смотрел на свои валенки, подшитые автомо ­ бильными покрышками. З а х ар засунул руки глубоко в карманы старенького, потертого по­ лушубка. — Да хотя бы поинтересовался, почему снимать тебя собираемся. Морозов скривил губы и спросил: — А почему? Что коня угробил? — Нет, не потому... Хотя и конь... — Д а этот проклятый конь — зацепка только. Всю жизнь ты отно­ сишься ко мне с подозрением, не веришь, понять не можешь. И потому, что не можешь — убираешь с дороги. Так тебе спокойнее. Да поглядим, что еще члены правления скажут. Кроме этого коня — тебе зацепиться не за что. Так или не так? Работал я, может, и не шибко хорошо, да не хуже других. Председатель некоторое время разглядывал Устина молча. А затем резко сказал: — Ну-ка, подними голову! У Морозова качнулась только борода. — Поднимай, чего же ты! Устин даже не шевельнулся. — Боишься, значит? — еще резче проговорил Большаков. — Так чего же захныкал — «не веришь», «понять не можешь», если настоящие причины сам знаешь? — Что я знаю? Ничего я не... — попытался было возразить Устин, однако, увидев суровые глаза председателя, беспомощно умолк. — Вот то-то и оно, — сказал Захар. — Но возьмем хотя бы и этот довод — коня. Объясни вразумительно — почему насмерть загнал? Что за причина? — Пьяный был... Варька говорила же. — Пьяный? Что-то не видел я, чтобы напивался ты когда до такого состояния. И где напился? В станционной чайной? Там водки не продают. — С собой бутылка была. — С собой? Тогда объясни — чего это молол ты Смирнову? Он вче­ ра еще звонил мне. Под каким деревом он роется, как... Устин ответил вяло, через силу: — А под тем же, под которым ты все копаешься. А чего рыться под меня? Это хоть кого взбеленит. На тебя доведись... — Так... Еще один вопрос. Эти стожки... почему в Пихтовой пади остались? Если уж начистоту, тоже подозрительно мне. Почему? — А сам ты почему недоглядел? — спросил, в свою очередь, Устин. — У меня тоже не сотня глаз. За всем не усмотришь. Закрутился и з а ­ был. А ты с Егоркой ездил потом, обсматривал поля. Чего же ты их не увидел?.. Д а ладно уж, что вопросы задавать друг другу... На свете, вр о