Сибирские огни, 1963, № 11

трудными и путаными тропами ведет жизнь иного человека по земле, легла тенью на лицо Бастрыкова». Поэтично раскрывается в романе тра­ гическая история жизни Лукерьи. Без­ радостное детство, а потом — «каторга без цепей и оков» — супружеская жизнь с нелюбимым и неумным человеком. Жажда счастья, любви толкает эту мо­ лодую, необычайной красоты женщину на разрыв с опостылевшим и совсем не понимающим ее мужем. Сердце ее стра­ стно рвется к Бастрыкову, который, од­ нако, не может ответить ей тем же. Так обоснован уход Лукерьи из коммуны. Но гордую натуру своей героини автор невольно снижает молниеносным реше­ нием Лукерьи уйти с едва знакомым Ве­ дерниковым на заимку богача Порфиш- ки Исаева. . Здесь, на заимке, где скрываются не­ добитые белогвардейцы, сообщники Ве­ дерникова, Лукерья совершенно чужая. Вошла она сюда «строгая, бледная, не­ уверенной крадущейся походкой», ей «нестерпимо тошно», она «сидела, будто скованная обручем, и рыдания теснились в ее груди». Все чаще ей приходит мысль: «Нет, совсем, совсем они не те, за кого себя выдают». Когда Лукерье становятся ясными вероломные планы офицеров, замысливших убийство руко­ водителей коммуны, она преображается: «Все в ней — каждый мускул, каждая жилка — трепетало в приливе ярого нетерпения, каждый удар сердца толкал только на одно: «Действуй! Действуй!». Так на нескольких страницах, в пре­ делах одной главы, которая начинается с описания безразличия, охватившего Лу­ керью, писатель приводит героиню к со­ вершенно противоположному настрое­ нию, глубоко раскрыв при этом движе­ ние ее души. Стремясь спасти Бастрыкова и его товарищей, Лукерья поджигает заимку Порфишки и сама погибает в разбуше­ вавшемся огне. В новом романе Г. Марков не так щедр на бытовые подробности, как в «Строговых». Жизнь и труд коммунаров даны, например, очень скупо. А общая тональность романа несколько более мрачновата, чем того бы хотелось. В го­ ды гражданской войны погибла жена Бастрыкова. Жизнью расплачивается за свои симпатии к коммунарам Ёська. Предательски убивают бывшие офицеры коммунистов артели «Дружба» вместе с Бастрыковым. Однако произведению Г. Маркова чужд пессимизм, так как внутренняя, художественная логика романа жизнеутверждающа и оптими­ стична: новую жизнь, которая неминуе­ мо продвигается, «взрывая вековечную тишину Васюгана», которая сильна сво­ им коллективизмом, заглушить, унич­ тожить, — невозможно. Контрастность изображения, йозво- ляющая с большей силой подчеркнуть драматизм изображаемых событий, по­ могает в то же время автору оттенить силу одного и неизбежную гибель, обре­ ченность другого лагеря. Так, отправля­ ясь на разведку сил коммуны, бывший когда-то храбрым офицером, Ведерни­ ков испытывает страх перед невооружен­ ными людьми. Он «плыл, прижимаясь к самому берегу, готовый в любую минуту забиться, как налим, под первую же ко­ рягу». И вдруг: «Коммунары! — дога­ дался Ведерников. — Хозяева! Эти не прячутся по кустам...», — подумал он с завистью». Порою автора «Строговых» справед­ ливо упрекали в плакатности некоторых отрицательных образов. И хотя новая книга еще не завершена, можно отме­ тить заметный сдвиг писателя и в об­ рисовке отрицательных персонажей. Свободен от плакатности, например, об­ раз офицера Ведерникова, да и Порфиш- ка Исаев намечен в несколько ином плане, чем, скажем, Штычков в «Стро­ говых». В заключение хотелось отметить еще одну существенную особенность романа «Отец и сын», его ясно ощутимую пере­ кличку с сегодняшним днем. Уже назва­ ние романа подчеркивает стремление ав­ тора сказать свое слово о судьбах раз­ ных поколений советских людей, об общ­ ности их задач и целей. Щедро и круп­ но дан в романе образ коммуниста 20-х годов Бастрыкова-отца, гибнущего в са­ мом начале организации коммуны, но уже успевшего стать примером для сы­ на, для молодого поколения борцов за социализм. Очевидно, Бастрыков-сын займет в дальнейшем центральное место в романе, даст возможность писателю развернуть его образ во всю ширь, во­ плотить в нем замечательные. качества нашего современника. В . П о л ю д о в НЕМЕЦКАЯ «ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА» С СЛИ вы возьмете в руки ро- ман Бернгарда Зеегера «Осен­ ний дым»1 и начнете читать его, то уже после первых страниц вы непременно по­ думаете, что эта книга вам знакома, что вы слышали о ней или даже когда-то, давным-давно читали. Но это не так. Ро­ ман написан в 1961 году и лишь не­ 1 «Иностранная литература», 1963, № 3—5.