Сибирские огни, 1963, № 11

риала для романа, разработкой замысла, композиционного плана; и в жизни, в бы­ ту, в отношениях самого автора. Известно, что давняя дружба связывает Афанасия Лазаревича с замечатель­ ным сибирским ученым, основоположником сибирского мичуринского садоводства М. А. Лисавенко и другими алтайскими энтузиастами-опытниками. Надо полагать, что в этом постоянном и увлеченном общении и возник замысел романа и еще тес­ нее сблизил писателя с этой поистине чудесной, поэтической и неизведанной об­ ластью жизни, особенно у нас в Сибири. К началу непосредственной работы над романом намного расширился круг знакомств и связей писателя с сибирскими са­ доводами и вообще с передовыми людьми и опытниками сибирского земледелия— от Алтая до Урала и Саянов. Писатель йзучил — именно изучил — многие опыт­ ные сады и питомники Западной и Восточной Сибири, по-настоящему, основа­ тельно овладел теорией и практикой селекции, генетики, опытничества, стал зна­ током различных форм, видов и сортов плодовых, стелющихся, штамбовых и про­ чих, стал «своим человеком» в Обществе мичуринцев. Так постепенно, из множе­ ства ростков и побегов, дичков, гибридов и мощно прививающихся на сибирской земле мичуринских плодовых новоселов вырастал и распускался «Сад», выпочко-; вывались, рождались и формировались образы, характеры его героев. Разумеет­ ся, как и в предыдущих случаях, я далек от прямых отождествлений, тем более, что недостаточно знаком с этой областью нашей действительности и людьми, тво­ рящими ее, но все-таки и я как-то сразу «узнаю», чувствую в центральных обра­ зах романа — в великолепно вылепленном эпическом Трофиме Дорогине, в агро­ номе Шарове — то курганского чародея урожаев, колхозного академика Терентия Мальцева, то минусинского колхозного садовода П. С. Ермолаева, то «самого» М. А. Лисавенко и других прославленных и рядовых новаторов — преобразовате­ лей сибирской природы, с которыми мне доводилось встречаться, видеть их пора­ зительные деяния. Замечательно, что «Сад» создавался, рос и вызревал буквально на самой земле, — одновременно с началом работы над романом, на нескольких сотках огородной земли в станционном поселке Издревая, на кромке соснового бора, над рекой Иня писатель собственными руками, семейными силами заложил свой пло­ довый сад — из саженцев, черенков и семян, какими его с опытнической охотой и читательской признательностью щёдро снабжали друзья-садоводы со всех концов Сибири, Дальнего Востока и Приуралья. Последние главы и страницы романа до­ писывались в дощатой лачужке-беседке, вокруг которой устремлялись ввысь и- стлались по земле, расцветали и готовились плодоносить юные яблоньки., груши и вишенки, алтайская черноплодная рябина и дальневосточный орех, царственно распускались чудо-георгины и сказочной расцветки гладиолусы... Многокрасоч­ ность и ароматы юного сада щедро наполняли и овевали страницы романа. А са­ женцы, черенки, отводки издревинского сада начали распространяться и приви­ ваться по любительским участкам многих новосибирцев — читателей и литерато­ ров, откочевывать и на подмосковную землю — в дачные усадьбы писателей-садо- водов (Л. Леонова, Еф. Пермитина, Вас. Смирнова...). А мне, да и многим другим читателям «Сада», доводилось уже не раз вкушать издревские плоды и даже отведывать самодельный бальзам из черноплодной рябины и вишни... И давно уже хотелось написать — стихи ли, рассказ ли — об этой поэтической истории рождения книги и красоте писательского труда... Разговор наш все время идет о произведениях А. Л. Коптелова, прямо, непо­ средственно связанных с живой, сегодняшней действительностью и, главным обра­ зом, нашего края, с живыми героями-современниками, близкими, глубоко знако­ мыми писателю, наконец, о книгах, органически связанных с жизнью и деятель­ ностью самого автора. Вероятно, происходит это и оттого, что вплоть до послед­ него романа «Большой зачин» в творчестве писателя мы не видели столь же значительных произведений, написанных на материале из иных, более отдален­ ных от писателя областей жизни. Мне кажется, что в большей мере общепознава­ тельное, чем собственно творческое, значение для писателя имеют и его загранич­ 12. «Сибирские огни» № 11 .