Сибирские огни, 1963, № 9

дений. Его характер очерчен внешне, без необходимой глубины захвата, без про­ никновения в суть тех противоречий жиз­ ни, которые проявились в его натуре. Появившись на сцене в некоем орео­ ле мужской «неотразимости», Валерик уходит из пьесы жалким растяпой, влип­ шим в грязное дело по недомыслию. Его цепко держит ¡под руку нагло-самоуверен­ ная Тамара — мелкая хищница, завла­ девшая, наконец, своей вожделенной до­ бычей и торжественно отпраздновавшая этот акт во дворце бракосочетания. Что же остается Нинке? Каи вела она себя во всей этой истории, что разгляде­ ла в человеке, с ,которым столкнула ее судьба? Окажем сразу: разглядела немногое, поняла гораздо меньше, чем могла бы понять по своим задаткам, по своему ме­ сту в пьесе. В ее отношениях с Валери­ ком подавлены все силы характера, ко­ торый поначалу сверкнул так свежо и ярко. Нинкина восторженность начинает казаться приторной и чрезмерной. Даже Валерик поражается тем, что «человек так вот маньякально думает о другом че­ ловеке». Нинка удивляет не столько глу­ биной своего чувства, сколько жалкой близорукостью и слепотой. Она не улав­ ливает ни фальши, ни холодности своего Валерика даже тогда, когда отношения вполне прояснились, и каждый жест, каждый знак равнодушия с его стороны должен был бы ее больно ранить и заде­ вать. В пьесе созревают условия для внутреннего бунта героини, 'обманутой, душевно ограбленной, оскорбленной в самых чистых своих порывах. Но Нинка -странным образом неспособна ни к бун­ ту, ни к протесту, ни даже к горькому размышлению. Она по-настоящему возра­ жает Валерику лишь в одном случае, когда речь заходит о судьбе будущего ребенка. Здесь Нинка (в отличие от Жан­ ны) проявляет ту непреклонность, кото­ рая свидетельствует, как для нее важно ■серьезное в любви. Вое же остальные нравственные противоречия в отношени­ ях Нинки и Валерика остались невыяв- ленными, не выведенными на авансцену драмы. Готовая спорить с кем угодно в защиту Валерика, Нинка — даже тогда, когда все иллюзии уже утрачены, — не в состоянии найти справедливые, под­ сказанные самим положением аргументы против него. Порою кажется, что Нинка и не желает судить Валерика. Она отка­ зывает в этом праве и его первой жене Кире: «Почему вы беретесь выносить приговоры? Вы сами разве — совершен- -ство, чтобы судить других?.. Я не при­ знаю за вами права судить Валерика. Все ваши . слова, все поступки — эгоизм, больше ничего. Вам хорошо, и вы до­ вольны и считаете, что вы замечатель­ ная». В споре двух женщин, переживших ■сходное несчастье, роли распределились <с подчеркнутой односторонностью. Кире отдана вся решительность, сила воли, инициативность, трезвость взгляда на жизнь. Она судит Валерика с высоты своей нынешней самостоятельности, ув­ леченности делом, полной внутренней не­ зависимости. Но все ее переживания в прошлом. В ее.рассказе о себе нет той эмоциональности, того душевного волне­ ния, которые напомнили бы о том, как нелегко, как мучительно ей самой при­ шлось делать выбор в свои двадцать лет. У-стами-Киры говорит голос трезвого рас­ судка, но этот голос, при всей его логи­ ческой убедительности, возвещает не всю гаравду о реальной сложности человече­ ских отношений. Положение Нинки, наиболее драматич­ ное из всех, намеченных в пьесе, позво­ ляет ей судить Валерика с самой высо­ кой человеческой точки зрения •— по пра­ ву любви. Но Нинка, как главное лицо драмы, этим правом не воспользовалась. Из всего богатства человеческих эмоций, которые пробуждаются даже в заурядной натуре драматическими обстоятельства­ ми, Нинке оставлены лишь наивность и безграничный альтруиам божьей коров­ ки («мушки» — как метко называет ее Кира). А этих качеств явно недостаточно для равноправного участия в диспуте, где есть и такие серьезные оппоненты, как Кира. Позиция Нинки в диспуте осталась не вполне определенной, пассивной, стра­ дательной, и это не затрудняет, а ио-сво- ему облегчает положение Валерика. «Ну почему мы сволочи? — отвечает он Виктору. — Спроси хоть у Нинки: была она со мной счастлива? Да она те­ бе скажет, что для нее солнце взошло, когда мы встретились!» Валерик очень высоко оценивает те крохи, которыми он «одарил» встречен­ ную им девушку. Но самое парадоксаль­ ное, что и Нинка не станет этого оспари­ вать. Спросите ее, и она подтвердит: да, солнце взошло! Это смирение героини перед судьбой, эта кротость, с которой она переносит свое несчастье, вызывает не только чувство сострадания к ней, но и досаду, разочарование в ее человече­ ских возможностях. Проявить такую не­ чувствительность к фальши, к пошлости, к неискренности в любимом человеке! Да это в какой-то мере вынести неожидан­ ный, логикой пьесы не предусмотренный приговор себе самой. А последнее .едва ли входило в авторские намерения. Диспут о жизни, завязавшийся в «Проводах белых ночей», не удержался на той высоте, что был задуман. Его те­ чение свернуло в мелкое русло, посколь­ ку центральные герои не развернули до конца т,у сложность, то богатство душев­ ных движений, которые только и дают им право на место в серьезной драме. Характерно, что все «вторые липа» пьесы Пановой, от официантки до про­ давца шаров, написанные более тонко, иронично и трезво, чем Нинка с Валери­ ком, живут именно так, как должны