Сибирские огни, 1963, № 9

охватить .многообразие сложных челове­ ческих отношений, оттенить такие чер­ точки в облике героев, которые средства­ ми сценического языка почти невозможно выразить. И тем не менее, 'если бы пьесы Пановой лишь варьировали или повторя­ ли мотивы ее прозы, вряд ли мож­ но было бы говорить о ее драматургии как оригинальном явлении, каким она, несомненно, является. В самом содержа­ нии пьес Пановой есть нечто такое, что требовало именно драматической обри­ совки характеров и что никогда не мог­ ло бы быть полноценно выражено в про­ заической форме. «Есть какая-то тайна искусства, — писал Ф. М. Достоевский, — по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствия в драматической. Я же ве­ рю, что для .разных форм искусства су­ ществуют и соответственные им ряды поэтических мыслей, так что одна мысль не может никогда быль выражена в дру­ гой, не соответствующей ей форме». Справедливость этого суждения осо­ бенно хорошо видна на примере тех пи­ сателей, чья проза по своей внутренней структуре близка к драме. Такой была проза Гоголя, самого Достоевского, Че­ хова. Здесь драма как бы заключена в прозаическую оболочку, характеры на­ столько «объективны», настолько круто вылеплены, они так убедительно дейст­ вуют «от себя», от своей натуры, что кажется, будто присутствие .автора-пове- ствователя становится почти что из­ лишним. Но это обманчивое впечатление. Стоит только попытаться отделить «оболочку», перевести повествование в драматиче­ скую форму, как обнаружатся сущест­ веннейшие и невосполнимые художест­ венные потери. (Это очень хорошо чувст­ вуют и знают авторы инсценировок). По­ этому драматургия Гоголя или Чехова рядом с их прозой — это не только жан­ ровая разновидность, но и мир особого со­ держания, которое может быть вполне постигнуто именно в той форме, в какой его замыслил и воплотил в пьесе худож­ ник. Из современных прозаиков Панова очень близка по типу художественного мышления к авторам «драматургиче­ ской» прозы. И если тем не менее она периодически обращается к драме как таковой, то это диктуется потребностями выражения соответствующих рядов «поэ­ тических мыслей». Иначе говоря, дра­ матургия не только по форме, но и по содержанию составляет особую, само­ стоятельную часть творчества Пановой, существенно дополняя ее уже 'сложив­ шийся писательский облик. Цикл пьес Пановой давно уже ждет специальной оценки и вдумчивого анализа. До сих пор, однако, наша кри­ тика даже не ставила вопроса о драма­ тургии Пановой как целом. В лучшем- случае она откликалась на появление от­ дельных пьес Пановой, не улавливая ни связи, ни движения, ни общих черт в ее драматическом .творчестве. А между тем драматургия Пановой реально существу­ ет и развивается рядом с драматургией Леонова, Погодина, Арбузова, Симоно­ ва, Розова, Володина и других драматур­ гов, активно влияющих на репертуар со­ временного театра. И опыт ее по-своему не менее интересен и поучителен. 2 Первые поиски Пановой в драматиче­ ском жанре совпали с интереснейшей по­ лосой в развитии советского театра и драматургии. Работа над пьесами очень обогатила начинающую . писательницу, развила в ней чувство формы, слова. «С .1933 года, — отмечает Панова, — я стала писать пьесы. Написала их по­ рядочно. Тут дело шло лучше, чем ког­ да-то со стихами, — кое-что было преми­ ровано, кое-что поставлено, почти все напечатано...» Самый облик Пановой мак драматурга, направление ее интересов, пристрастий, особенности тематики и стиля ее ранних пьес ре могут быть вполне правильно поняты и оценены в отрыве от теат­ ральной атмосферы тридцатых годов, ког­ да уже вполне выявились и определились основные течения, стимулировавшие раз­ витие большой советской драматургии. Острая дискуссия о современной дра­ матургии, завязавшаяся еще в начале тридцатых годов, была подхвачена на I Всесоюзном съезде советских писателей (1934), ее активными участниками были А. Афиногенов, Вс. Вишневский, Н. По­ годин, А. .Корнейчук, В. Лавренев, К. Тренев и другие писатели, усилиями которых — при всех индивидуальных расхождениях — собственно и была соз­ дана советская драматургическая клас- сика. Завоевывая ,все новые области жизни,, молодая советская драматургия меняла, устоявшиеся представления о возможно­ стях сценического искусства, театральная! теория зачастую не поспевала за практи­ кой, сужая размах и принципиальное значение наиболее резких по своим край­ ностям художественных исканий. Откры­ вая в 1932 году дискуссию об инсцени­ ровке «Разбега» В. Ставского режиссе­ ром Н. Охлопковым, Вс. Вишневский пи­ сал: «Мы присутствуем на «Разбеге», почти трепетно ощущая страстный, сши­ бающий удар театральных течений: Ста­ ниславский — Мейерхольд, Вишневский; — Афиногенов... Мы ищем, утверждаем, отрицаем...» Веское слово в дискуссии нёзадолго до I съезда писателей сказал М. Горький. В статье «О пьесах» (1933) он дал свой ответ на основные вопросы, зани-;