Сибирские огни, 1963, № 9

задушевности их отношений трудно до­ пустить, чтобы Толстой не знал об этом) могла лишь обострить интерес на­ чинающего писателя к тому жизненному материалу, который с годами фантазия его преобразила в волшебный мир «Дет­ ства Никиты». И когда пятнадцать лет спустя перед Толстым вдруг «раскры­ лось окно в далекое прошлое», быть мо­ жет, он тогда с улыбкой вспомнил забав­ ную историю — о своем юношеском опусе и «соперническом» замысле одной популярной детской писательницы... Впрочем, на долгом, почти двадцати­ летием, пути от первого «эскиза» до «Ло- гутки» и «Детства Никиты» у Алексея Толстого связано с творчеством Алексан­ дры Востром еще две истории. «Логутка» (в первопечатном варианте произведение было озаглавлено по-друго­ му — «Страница из жизни»)—это рас­ сказ о страшной засухе, о будничной смерти у всех на глазах русоголового крестьянского мальчика по имени Логут­ ка. Одно из главных действующих лиц рассказа — мать автора. Потрясенная увиденным, она тут же, ночью, пишет рассказ, который так и называет «Логут­ ка». В первой, газетной, публикации произведения А. Толстого была концов­ ка, сообщавшая, что «рассказ был напе­ чатан в провинциальной газете, матушка по,лучила письмо от какого-то учителя, который уверял, что, прочтя рассказ, стал другим человеком и благодарил «за правду» («Речь», Спб, 1912, № 191, гр. Алексей Н. Толстой «Страница из жизни»). Если бы рассказ А. Востром существо­ вал в действительности, было бы инте­ ресно сравнить его с известным произве­ дением ее знаменитого сына. А вдруг рассказ на самом деле существовал? В Куйбышевском архиве я натолкнулся на черновые наброски, сделанные Александ­ рой Леонтьевной. А в начале произведе­ ния Толстого довольно точно означен пе­ риод возможного напечатания («...мне было семь лет в то время, когда началась беда»). Листаю подшивки старых волж­ ских газет. Так и есть! В «Саратовском листке» очерк А. Востром «Лагутка» на­ печатан двумя «подвалами» 10 июня 1889 года. Главный герой «Лагутки» Александры Востром — «забитый, туповатый, покор­ ный мужичонка», многодетная семья ко­ торого медленно гибнет от голода. Произ­ ведение отмечено морализаторскими чертами распространенного в народниче­ ской беллетристике 80-х годов жанра «сценок из мужичьего быта». Однако, при всех слабостях очерка, в нем немало точных деталей, передающих обстановку народного бедствия... Есть еще один, более занятный слу­ чай. Кто не помнит полусказочную историю о вещем сне маленького героя «Детства Никиты»? Это было навязчивое видение об оживающих фамильных портретах, висевших в нежилых комнатах старого дома, о бронзовой вазочке на старинных стенных часах, в которой что-то лежало, но летавший во сне Никита каждый раз не успевал разглядеть —• что... К воз­ никновению этих дивных страниц пове­ сти «причастен», оказывается, один за­ урядный рассказ, прочно погребенный теперь в старых комплектах провинци­ альной газеты. Случилось это так. В канун нового, 1900 года «Самарской газете» требовал­ ся рассказ для рождественского номера. Александре Востром, связанной с редак­ цией более чем десятилетним сотрудни­ чеством, были не в диковинку разные за­ дания. В Куйбышевском архиве есть письмо Александры Леонтьевны от 19 декабря 1899 года, в котором она сооб­ щает Вострому, что рассказ к рождеству готов и его надо срочно представить в ре­ дакцию, «...поэтому поправлю, перепишу и отнесу. Леле он очень понравился» (подчеркнуто мной. — Ю. О.). Этот рассказ под названием «У ками­ на» опубликован в праздничном рождест­ венском номере «Самарской газеты» (№ 277, от 25 декабря 1899 года). В нем есть все непременные атрибуты, при по­ мощи которых изготовлялись такого рода сочинения—зимний вечер, комната, фан­ тастично освещенная пламенем камина, и бабушка, которая, задумчиво глядя на огонь, рассказывает внучке «жуткую и правдивую» историю... Это история о двух людях, что изображены на фамиль­ ных портретах, виднеющихся через отво­ ренную дверь в полутемной анфиладе со­ седних комнат. Один — «суровый старик с острым носом и ястребиными, пронзи­ тельными глазами». На другом портрете изображена «молодая женщина лет 25... в руке она держит розу, но эта роза сов­ сем не идет к гордой ее позе вполуобо­ рот к зрителю, к надменной ее улыбке и к большим, веселым, вызывающим глазам. Пламя скользит по ее белому платью, голым плечам, играет на ее лице. Мне кажется, что портрет ожива­ ет, что гордая веселая красавица улы­ бается загадочно и надменно...» Старик и гордая красавица, «оживаю­ щие на портретах», загубили друг дру­ га... Вероятно, на юношу Толстого подейст­ вовала фантастичность рассказа, кото­ рый к тому же мог быть переосмыслени­ ем одной из легенд, связывавшихся в до­ ме Тургеневых со старыми фамильными портретами многочисленных предков. Как бы там ни было, «каминный» рас­ сказ запомнился. И вот спустя двадцать лет роковая красавица и несчастный старик возника­ ют снова... Однажды зимним вечером Ни­ кита вместе с Лилей решил проверить свой сон. На дне бронзовой вазочки ле­ жало тоненькое колечко с синим камеш­ ком. Но кому принадлежало это «вол­ шебное», по убеждению Никиты, колеч­ ко? Детей не мог не волновать этот во