Сибирские огни, 1963, № 8

с человеком в своем роде исключитель­ ным. Посудите сами! Капитан проявляет такую чуткость воспитателя, что, преду­ предив столкновение с сейнером, не толь­ ко не устраивает разнос штурману, но де­ лает вид, что не заметил его ошибки. Все члены коллектива грузовоза ведут себя тактично и никто не дает отпора зазнай­ ке. Так что Алексей с самого начала по­ падает в некую идеальную воспитатель­ ную среду. Разумеется, жизнь наша так устроена, что под влиянием рабочего кол­ лектива с течением времени исправляют­ ся и не такие уроды, как Кондратов,— читатель видит в нем задатки хорошего человека. Но происходит этот процесс и тоньше и резче. Наши моряки, при всем необыкновенно развитом чувстве товари­ щества, не стажируются в ролях Пестал- лоци или Макаренко. Автор удаляет с пу­ ти героев реальные препятствия, с кото­ рыми они непременно столкнулись бы в жизни. Стремление сгладить острые уг­ лы, прикрасить, облегчить действитель­ ность ограничивает возможности худож­ ника. В очерковой книге Г. Гука «Ледоколы ведут караваны» знание условий моряц­ кого быта сказывается еще нагляднее. Автор рассказал нам об одной из послед­ них морских экспедиций по восточному участку Северного морского пути. Ледо­ колы, самолеты, вертолеты ведут карава­ ны судов сквозь льды, экспедицию об­ служивает совершенная синоптическая служба, новая техника. Караваном руко­ водят опытные морские специалисты раз­ ных родов службы, с которыми автор нас знакомит. Маленькая книжка читается с интере­ сом, потому что рассказ о событиях в пу­ ти и об экспедиционном быте окрашен юмором, потому что следить за движени­ ем такого каравана, которой заходит в северные порты, где его ждут с нетерпе­ нием зимовщики и северные жители —■ чукчи, всегда по-человечески интересен — сколько бы раз об этом ни читали раньше. С вниманием вчитываемся мы в те страницы, на которых писатель подымает различные неупорядоченные вопросы эк­ спедиционного плавания и быта. Напри­ мер, когда он ратует за подлинное внима­ ние к культурному обслуживанию моря­ ков, когда говорит о новой сменности морских вахт, в связи с введением семи­ часового дня, или решительно возражает против посылки женщин в дальние мор­ ские рейсы. После разговора на такие животрепе­ щущие темы приятно прочесть страничку о составителях лоций, которые были в душе поэтами, или услышать от автора, что море живо «укачает» (в переносном смысле) человека с мелкой душонкой, а призвание моряка, гордая и смелая его профессия, облагораживает настоящего человека. Мы ждем от Геннадия Гука новых книг, в которых он еще глубже исследо^ вал бы жизнь моряка и более полно рас­ крыл бы реальные конфликты современ­ ности. В л а д и м и р Пальчиков ИСКРЕННОСТЬ И ДОСТОВЕРНОСТЬ ГЛ ной раз, читая стихи, думаешь не- * * вольно, что молодой автор их бился, кажется, над тем, чтобы сделать их как можно нечленораздельнее. «Вселен­ ские» образы, сногсшибательные мета­ форы, «небывалые» рифмы — все это в таких случаях долженствует, по-видимо­ му, свидетельствовать о сверхсложных ( «эмоциях» и «ассоциациях», которые обу- ревают-де стихотворца. Но свидетельст- вует-то это сплошь и рядом совсем о дру­ гом — а именно о том, что человеку прос­ то нечем поделиться с читателем, нечего ему сказать. А вот у меня на ладони маленькая книжка. Может быть, не все в ней одина­ ково удачно, может быть, к отдельным строкам, строфам, а то и целым стихот­ ворениям редакторский карандаш был слишком милостив. Может быть. Но, про­ читав эту книжку, почему-то не торо­ пишься, как говорится, отложить ее в сторону. А ведь нет в ней ни убийствен­ ных рифм, ни сногсшибательных мета­ фор. В чем же дело? Главное впечатление от сборника стихов Ивана Ягана «Я бо­ юсь тишины...» можно было бы, вероят­ но, выразить двумя словами: искренность и достоверность1. За этой книжкой — пе­ режитое, передуманное, перечувствован-, ное. Здесь простые чувства и мысли мое­ го товарища, моего молодого современни­ ка, а не худосочные «эмоции» и «ассо­ циации» пресловутых «мальчиков». Книжка сделана несколько непривычно. Стержень ее составляет цикл стихов о военном детстве героя. Приходилось слы­ шать, что увлечение молодых поэтов сти­ хотворными воспоминаниями о детстве (а увлечение это было одно время чуть не повальным) вряд ли целиком оправдано. Может быть, это и так. Но для случая с циклом И. Ягана это ограничение явно не подходит. Дело в том, что И. Яган далек от легковесного умиления, когда говорит о детстве своего лирического героя. Не таково оно было, это детство, чтобы им умиляться. Да и речь-то, собственно, 1 Иван Я г а н . «Я боюсь тишины...» Стихи. Омск, Кн. изд. 1963.