Сибирские огни, 1963, № 8

Энергичный и общительный, Голубин не мог оставаться в стороне от обще­ ственной работы в Академии. В первый же год учебы его избирают сначала кас­ сиром студенческой кассы взаимопомо­ щи, потом экспертом и секретарем. В это время председателем кассы был знамени­ тый пейзажист А. И. Куинджи. Касса обслуживала студентов — вы­ давала ссуды, раздавала поступавшие заказы, ведала продажей произведений, для чего имела зал для постоянной вы­ ставки, получала беспошлинно из-за гра­ ницы всевозможный художественный ма­ териал и имела свой большой магазин. Для пополнения средств кассы ежегодно устраивались большие балы с концерта­ ми и лотереей. «Проработал я в кассе более четырех лет и отдал ее делам много сил и време­ ни в ущерб своим занятиям»,— вспоми­ нал Сергей Иванович. Помню, с каким уважением, с какой гордостью рассказывал старый худож­ ник о своих друзьях-товарищах по Ака­ демии! Кардовский, Малявин, Грабарь, Остроумова-Лебедева, Кустодиев, Щер- биновский, Мясоедов, Имаров и другие тогда только еще выходили на тернистый путь художественного творчества. Не раз вспоминал С. И. Голубин о А. И. Куинджи, об этом «гении-изобрета- теле», многое рассказывал о его своеоб­ разной речи, о его внимании к трудолю­ бивым и скромным студентам. Во взаимоотношениях педагогического Совета Академии со студентами было не­ мало поводов для недоразумений, особен­ но при оценке работ, так как участие в этом студентов уставом не допускалось. Голубин стал проводить мысль об ис­ правлении устава, но дело провалилось из-за вмешательства Куинджи, утвер­ ждавшего, что беда не в уставе, а в лю­ дях, которые оценивают произведения не­ объективно. А в стране тем временем все чаще ста­ ли происходить крупные конфликты сту­ дентов с администрацией, все чаще слы­ шалось на их собраниях слово «револю­ ция». Нельзя не рассказать об одной очень крупной забастовке всех высших учеб­ ных заведений Петербурга, вызванной избиением на улице собравшихся для сходки студентов университета. С. И. Го­ лубин был одним из инициаторов этого движения. Когда забастовка затянулась, в Академии появилась небольшая груп­ па, которая стала настаивать на прекра­ щении забастовки. Бастующие выпусти­ ли сатирические бюллетени, заклеймив позором этих людей. Противников забастовки в мастерской И. Репина оказалось всего лишь человек восемь из сорока. Эта группа на своем тайном сборище решила просить Репина «от имени большинства» об исключении из мастерской Голубина и еще двух то­ варищей, как наиболее активных заба­ стовщиков. Введенный в заблуждение, И. Е. Репин согласился с ними и вынес этот вопрос на обсуждение Совета Ака­ демии. С. И. Голубин и его товарищи бы­ ли исключены из Академии. В их защи­ ту выступили многие студенты. На обще­ академической сходке был выражен на­ столько сильный протест, что пострадав­ шие были немедленно восстановлены в Академии. В дальнейшем стало трудно поддержи­ вать единодушие, так как Академия оста­ валась открытой. Сергей Иванович ре­ шил, никому не говоря, встретиться с ви­ це-президентом Академии графом Тол­ стым. Сам Голубин так рассказывал об этой беседе: «Я ему объяснил, что пре­ кращению забастовки будет оказано са­ мое решительное сопротивление, вслед­ ствие чего могут возникнуть неприятно­ сти и для администрации и что лучше по примеру других учебных заведений Ака­ демию закрыть. Толстой согласился со мной и отправился к президенту Акаде­ мии вел. кн. Марии Павловне. Вице-президент получил разрешение. Академию закрыли, и забастовка прошла до конца совместно с другими высшими учебными заведениями». Во время этой забастовки произошло неприятное столкновение Сергея Ивано­ вича с И. Е. Репиным. Спустя пятьдесят лет после этого, седой ослепший худож­ ник вспоминал: «Когда некоторые при­ ступили к работе, Репин предложил остальным возобновить занятия и дать в этом подписку. Я вместе с Анной Пет­ ровной Остроумовой-Лебедевой вошел в мастерскую для объяснения с И. Е. Ре­ пиным. Я стал горячо упрекать Илью Ефимовича. Он с раздражением возра­ жал. Произошла очень крупная ссора, и я заявил, что ухожу от него насовсем. Репин крикнул: «Скатертью дорож­ ка!» — швырнул стул через всю мастер­ скую и, схватившись за голову, выбежал из мастерской. Это случилось перед выходом на кон­ курс. Я уехал в Кострому к родителям. Возвратиться в Академию не хватало сил. Мне писали, что Репин сожалеет о мо­ ем уходе и предлагает вернуться. Я на­ писал ему письмо. Вскоре приехал сам и посетил Илью Ефимовича на его квар­ тире. Вспоминание о ссоре он отклонил, сказав, что между нами ничего не было. Я почему-то не решился вернуться к нему, к другим не хотелось, и поэтому оставил Академию. Эта слабость, мину­ ты колебаний остались тяжким мораль­ ным бременем да и отсутствие диплома так или иначе вредило мне». Сергей Иванович многие годы перепи­ сывался с И. Е. Репиным. Я узнал об этой переписке со слов сына Голубина — Глеба Сергеевича, но найти ее не смог. Родственники художника сообщили, что все письма Репина были изъяты у Сер­ гея Ивановича при обыске в 1937 году.