Сибирские огни, 1963, № 8

процессу 193-х, умер на каторге, не сме­ шивать с братом Николаем Рогачевым, повешенным в Шлиссельбург». Рогачев? Нет, фамилия ничего мне не говорит. Но лицо, лицо... Больше того, именно этот вот портрет, только в рамке. В ‘темной деревянной рамке, стоящей на комоде, с которого свешивается кружев­ ная скатерть... Вспомнил! Ну конечно же! Красно­ ярск, первые послереволюционные годы, мои приятели Володя и Митя Розинг, с которыми я обычно готовил уроки. Порт­ рет стоял в другой комнате, и однажды я спросил: кто это? — Будто не знаешь? — удивился Во- лодька.— Мой дедушка. Тот, другой, ко­ торый каторжник. Не веришь? Опроси отца. Отец моих приятелей Сергей Дмитрие­ вич, необыкновенно живой, веселый, по­ движный, иногда ходил с нами кататься на коньках по протоке за Енисеем, и очень здорово читал вслух «Тараса Буль­ бу». При случае я спросил его о портре­ те: правда ли? Сергей Дмитриевич подтвердил. Да, Володин дедушка был революционером, царь сослал его на каторгу, и он там умер. Митя назван в его честь. Володина и Митина бабушка тоже была ссыльной. По дороге в красноярскую тюрьму у нее родился мальчик... — Это были вы? — еле выдохнул я. ...Воспоминания унесли меня в дале­ кие годы детства, но прежде, чем снова вернуться к страницам нью-йоркского альбома, забегу теперь немного вперед. Прилетев в Москву из Нью-Йорка, я в первом же письме Владимирову попро­ сил сообщить, что ему известно о ссыль­ ных Рогачевых и Сергее Дмитриевиче Розинге. Ответ пришел без промедления. Верно, Сергей Дмитриевич — сын ссыль­ ной Веры Рогачевой. По совету Влади­ мира Галактионовича Короленко она ре­ шила отдать своего крохотного мальчика на воспитание. Во дворе красноярской пересыльной тюрьмы его взяла Любовь Михайловна Розинг, сестра известного в Сибири врача Владимира Михайловича Крутовского, с которым Владимир Иль­ ич Ленин впоследствии ехал в одном ва­ гоне в сибирскую ссылку. В 1897 году Любовь Михайловна ра­ ботала в городскда библиотеке. По реко­ мендации брата она радушно приняла Владимира Ильича. Когда Владимир Ильич приходил в 'библиотеку, Сергей был уже гимназистом и помогал своей приемной матери выдавать книги. Веро­ ятно, Любовь Михайловна рассказала Владимиру Ильичу историю мальчика... Если вы раскроете последнюю главу «Истории моего современника», написан­ ную В. Г. Короленко за девять дней до смерти, то найдете там строки, .посвя­ щенные пребыванию писателя в Красно­ ярске. Он рассказывает, что имел пору­ чение- от Рогачевой забрать мальчика, отданного когда-то на воспитание, и вер­ нуть ей. Но, увидев, как относится к Се­ реже приемная мать и насколько маль­ чик привязан к ней, Короленко отказал­ ся от поручения... Я знал Сергея Дмитриевича многие го­ ды. Он всю жизнь работал в Сибири и умер в 1947 году в Кузбассе. Сыновья его погибли ранее: Володя — при блока­ де Ленинграда, Митя — на флоте. Не могу понять, почему Сергей Дмитриевич не рассказывал нам в детстве, что видел Ленина. Может быть, потому, что в те, теперь уже далекие годы были живы многие красноярцы, лучше его знавшие Владимира Ильича? Но воспоминания слишком далеко уве­ ли меня из публичной библиотеки на 42-й улице Нью-Йорка. Мне остается пе­ релистать уже совсем немного альбом­ ных страниц. Становится ясным, что они хранят преимущественно те фотографии, которые Джордж Кеннан собрал во вре­ мя своего путешествия по Сибири в 1885 году. Значит, в нем не может быть сним­ ков 1897 года, которые так хотелось бы найти. Догадка Е. И. Владимирова подтвер­ ждается лишь отчасти. Основу нью-йорк­ ской коллекции, безусловно, составляют снимки, приобретенные Кеннаном в крас­ ноярской фотографии Кеппеля — Ак­ сельрод, т. е. точные копии тех снимков, которые рассматривал Владимир Ильич Ленин и другие ссыльные. На листках желтоватой бумаги — почти все портре­ ты, названные красноярским краеведом в составленном по рассказам очевидцев описании заветного альбома. Часто мель­ кает пометка «красноярский острог». На­ сколько я могу судить, некоторые сним­ ки — уникальны. Часть портретов — с