Сибирские огни, 1963, № 8

зет — это ему жизнь спасло. Он же в списке военных преступников, как служа­ щий зихерхайтсдинста». Затем Колинский получил удостоверение, которое давало ему право проезда по железной дороге и ограждало его на тот случай, если бы кто-нибудь узнал в нем бывшего гестаповского надзирателя. Но сам он этого не боялся,— ему было известно, что освобожденные из тюрьмы знают его как гуманного надзирателя, который много и бескорыстно помогал им. Та неделя вообще была очень богата событиями. В конце концов я нашла че­ ловека, которому было известно наверняка, что у одной женщины хранится для меня завещание Юлека. Это был редактор Вюнш,— но он не знал адреса этой женщины. Он это должен выяснить. И вот в субботу вечером, в начале июля 1945 года, возвратившись домой, я нашла в почтовом ящике записку примерно такого содержания: «Женщину, у которой хранится для тебя завещание Юлека, зовут Скоржепова, живет она у Гвезды в Бржевнове, Слободская, 8. Но каждую среду она бывает на Славянском острове, можно было бы вместе пройти туда, чтобы тебе не пришлось ездить до самой Билой Горы. Это далеко». Далеко! Я помчалась бы туда еще в тот же вечер, если бы не было так позд­ но и меня не смущало бы то, что я разбужу госпожу Скоржепову. Я гасила свет и снова зажигала, смотрела на часы, мне казалось, что я лег­ ла уже так давно. А часовая стрелка только и дотащилась от единицы до двойки. Каждую минуту я брала будильник в руки и подносила к уху. Он тикал весело и громко, совсем не интересуясь тем, как страстно мне хочется, чтобы он шел быст­ рее. Госпожа Скоржепова. Кто она такая, и как попало к ней завещание Юлека? Кто ей его дал? Когда Юлек писал его? Неужели Юлек и бправду не воротится? Все еще приезжали люди,' о которых долго не было вестей, а теперь освобожден­ ные из тюрем. Транспорт после войны еще не наладился. Который это час? Три часа только. Но уже светает. Поют птицы. Как радостно распевал каждый день на Панкраце черный дрозд — поблизости от моей камеры! Когда мы еще жили с Юлеком в Хотимерке, мы слыхали черного дрозда, который высвистывал первые такты из «Флорентийского марша» 1 Фучика. Давно ли я ходила с Юлеком по ле­ су и слушала пение птиц? Тому пять лет. Опять задремала. Приснился мне Юлек. Мы с ним на пригородной станции, он впереди, у самых рельс, я на другом конце перрона. Мы глядели друг на дру­ га и беспечно смеялись. Вдруг я увидела за его спиной двух эсэсовцев. В испуге я хотела крикнуть, чтобы он бежал. Но как я ни напрягала голос, не могла выда­ вить из себя ни одного звука. Это было так страшно. Я бросилась к- нему, но не успела добежать — эсэсовцы уже избивали его и тащили прочь. Я проснулась в поту, охваченная ужасом... Где же это я? На дворе было со­ всем уже светло. И вдруг я поняла: Юлека нет. Нужно ехать к госпоже Скорже- повой в Билу Гору. Было пять часов. Вскоре й уже звонила у решетчатой калит­ ки деревенского домика. Отворила мне совсем еще молодая, прилично одетая женщина с очень симпатичным лицом. Я назвала себя и сказала, что приехала за завещанием своего мужа. Она проводила меня в дом. Она выдвинула ящик стола, достала оттуда продолговатую жестяную коробку, сняла замочек, вынула и про­ тянула мне аккуратно'сложенные листочки. Развернув их, я пробежала глазами рукопись. Это была рука Юлека. Я дрожала всем телом. Сердце билось так, что я задыхалась. Я бережно уложила все в свою сумку. — Как эти листки попали к вам, госпожа Скоржепова? Она мне рассказала, что это прислал их ей муж, который тоже сидел в тюрь­ ме и работал в Панкраце коридорным в то самое время, когда там находился Юлек. Муж прислал ей письма многих заключенных. Доставлял ей эти письма стражник-чех Ярослав Гора. Мои листки муж переслал ей через Гору весной 1943 года. — Где ваш муж? — спросила я. 1 Дядя Юлиуса Фучика — композитор. 1 1 . «Сибирские о гни» № 3.