Сибирские огни, 1963, № 7

И вдруг она всхлипнула, повторила глухо, сквозь сдерживаемые ры-. дания, как полчаса назад: — Дракон ты проклятый... Фрол задыхался от духоты и пыльной горечи, вытолкнул ногой соло­ менный пласт, закрывавший лаз. Холодный ночной воздух пахнул в лицо, обжег легкие. Как и вчера, на той стороне речки мигали деревенские огоньки. Прямо в дыру, где они сидели, смотрела равнодушно круглая луна. Слабый неясный свет высвечивал только отдельные соломинки и толстые Стешкины ноги. Фрол покосился и в полусумраке разглядел ее всю. Она валялась за его спиной, измятая и жалкая, и по-прежнему всхлипывала. Но Фрол ей не верил. Потом Стешка перестала плакать, приподнялась и сказала полным голосом: — Фролушка! — Она положила ему на плечо горячие, потные руки и растрепанную голову.— Что же теперь-то, а? Не бросай ты меня... Брезгливо поморщившись, Фрол двинул плечом, стряхнул с себя Стешку. — Липкие же у тебя руки. Не хнычь, сказал! — Возьми меня, Фрол, за себя, ради бога. — Я ж е— не председатель,— усмехнулся Фрол.— И никогда им не быть мне... — Будешь, ей-богу, будешь, Фролушка,— торопливо зашептала она, опять вскидывая руки ему на плечи.— Ты — работящий, все видят. Вона как вилами-то махаешь! Даже Захар хвалил. Этой силе — да ума бы, го­ ворит... А вдвоем-то бы мы с тобой — эх... Ум-то что — рассудок только. Пущай и не хватает, да главное — люди чтоб не знали. А обмануть их легче легкого, потому что сами дураки. Так мне сестра все время говори­ ла. Где надо — поддакнуть, где надо — промолчать. И главное — на соб­ раниях выступать об чем-нибудь. Уж я бы тебе подсказывала, что и ког­ да... Теперь Курганов не стряхнул, а отшвырнул Стешку от себя, вылез на свежий воздух и пошел к деревне. Две недели затем он работал молча, ни разу не взглянул на Стешку, хотя чуял, что она будто привязалась к нему своими раскосыми, хищнова- тыми глазами. Куда ни пойдет — тянется за ним какая-то невидимая нить, и не оборвать ее, не сбросить с себя. Как раньше Стешка, теперь сам Фрол старался быть поближе к людям, а вечером вместе со всеми уходил в деревню. Стешка плелась позади с бабами, потому что председатель пе­ рестал отчего-то заезжать на ток вечерами. Он приезжал иногда днем, хму­ рый и обросший, но долго на току не задерживался. Но однажды, в начале третьей недели, он все-таки задержался, а ве­ чером поехал в деревню, как это бывало раньше, вместе со Стешкой. — Вот что, Фрол, ты не порти мне спектакля,— жестко сказал в тот же день Морозов.— Чтоб все по нотам было, как договаривались. Понял? — Не могу я,— скрежетнул даже зубами Фрол.— Не могу... Устин запрокинул голову и захохотал. Потом резко оборвал смех, сдвинул черно-угольные, отливающие холодным блеском брови. — Ты ляг сегодня пораньше спать. Укройся с головой, в темноте по­ думай... припомни, что можешь. А что забыл — я подскажу... На другой день Фрол, выбрав время, шепнул Стешке, глядя в сторону: — Как стемнеет — жду тебя в тайге, возле обгорелого кедра. ...Так она, Стешка, продолжалась в его жизни. А что было еще даль­ ше? Были ворованные от Захара поцелуи, жадные, ненасытные Стешкины ласки по ночам, которые вызывали у Курганова тошноту и отвращение,