Сибирские огни, 1963, № 7

в разных концах деревни — механическая мастерская, гараж, амбары, склады. Все, все изменилось в Зеленом Доле. И продолжает меняться. Вон с краю деревни, недалеко от старого здания конторы, уже перестраиваемо­ го под ясли,— холм. Вечно он торчал, как чья-то огромная лысая голова, мозолил всем глаза, портил вид. В деревне давно с местом стало тесно. Склоны холма облепили со всех сторон избы, взбираясь все выше и вы­ ше. Были желающие поселиться даже на самой макушке. Но Захар не разрешал. Почему — Фролу было непонятно. А оказывается — вот поче­ му. Вон уже почти заканчивается кладкой водонапорная башня. Насколь­ ко пришлось бы тянуть ее, заложи не на холме, а в другом месте? Что ж, хорошо, по-хозяйски рассудил Захар. Давно прикинул, для чего эта высо­ кая лысина может пригодиться. Умеет вперед глядеть... Значит, и этот уголок деревни скоро изменится... Только вот он, Фрол, остается все та ­ ким же. Давно у него что-то застыло внутри, не то окаменело, не то оле­ денело... Внизу, от скотных дворов, доносился рев скотины. «Видно, еще не за ­ давали корма на ночь»,— подумал Фрол. И еще подумал: «Скоро вообще придется давать скотине урезанную норму». Вспомнилось Курганову нелегкое прошлое лето. Вспомнилась и Клашка, которая сидела на мокрой копне, жгла его глазами. Вспомни­ лась — и вздохнул он, невесело подумав при этом: а ведь чудно... что до того была ему Клашка Никулина? Что куст в поле, что ветер в небе. Было время — его любили многие, а он — так, посмеивался только. Не отказы­ вал им в любви, НО' и никогда не горел — теплился еле-еле. И вдруг сейчас, под старость, всплеснулся пламенем, как догорающее полено. Это было непонятно самому Фролу, а главное — страшно. Не пото­ му, что взметнулось, загудело пламя, а от смутной догадки, что, взмет­ нувшись, огонь с отчаянной торопливостью пожрет остатки горючей своей пищи, дико пропляшет последнюю свою пляску — и беззвучно, навсегда, потухнет. И все, что называлось Фролом Кургановым,— превратится в кусок черного, мертвого, никому не нужного угля. Выбросят уголь в му­ сорную яму, размочит его дождь, правратит в кучу мелкой сыпучей золы. Солнце высушит эту кучку пыли, ветер развеет ее по белу свету— и все! Был и не был... Фрол переступил невольно с ноги на ногу. И дважды провизжало, дважды огрызнулось внизу, под лыжами... ...Но пока пламя еще горит, пока не похоже, что оно скоро потухнет, начал снова думать Фрол. Начал, как ему показалось, откуда-то с середи­ ны. Оно все опалило внутри. И эта опаленная его внутренность представи­ лась вдруг Фролу страшным темным зевом, и по ее стенкам ползают горя­ чие искры, меж искр брызгают частые фонтанчики огня — точь-в-точь так, когда загорается сажа на сводах старой, давно не чищенной печки. Они больно жгли, и, казалось, прожигали насквозь грудь Фрола. Но боль бы­ ла приятной, и Фрол хотел, чтобы она никогда не кончалась, становилась все сильнее и сильнее. И, может, поэтому он, несмотря на звеневшие в голове слова: «Вдо­ ва — божий дар»,— не подходил к Клавдии. И еще потому не подходил, что слышал, как тот же голос, может быть, не такой хрипучий и изношенный, говорил ему: «С Наташкой как хочешь, а Стешка-то, Стешка — погляди! Дотронься пальцем —однако, лопнет, до того сочная. Был бы холостой — не раздумывая, женился... Хоть наденек бы. Понял?» Слышал тот же голос Фрол и видел перед собой те же поблескиваю­ щие черные лезвия Устиновых глаз. Тогда они поблескивали острее, чем сейчас.