Сибирские огни, 1963, № 7

понял,, что забыл у Клашки шапку. Поднял барашковый воротник су­ конной тужурки и медленно, словно боялся споткнуться в темноте, по­ шел к своему дому. На половине пути его догнала Степанида. Она ничего не сказала, сунула ему шапку и пошла рядом. Фрол почти до самого дома нес шап­ ку в руках, пока жена не сказала: — Застудишь голову-то. Зима ведь... Фрол очнулся и увидел, как неслышно и густо сыпятся вокруг т я ­ желые снежинки. В темноте они казались крупными шариками, похо­ жими на град. Странно было только, почему они не барабанят о его голову, о мерз­ лую землю. — Зима, дядя Фрол, а! — радостно закричал вдруг Мишка Боль­ шаков, сын Захара, вывернувшийся откуда-то из переулка.— Видишь, к ак она незаметно! Утром люди проснутся — и ахнут: зима! Как у Пушкина: ...Проснувшись рано , В окно увидела Т а т ь ян а П оутру побелевший двор , К уртины , кровли и з а б о р . . .— продекламировал Мишка и воскликнул: — Хорошо! — не то о Пушкине, ¡не то об этом, сегодняшнем вечере. Плечи и шапка его были густо забелены снегом. Мокрое от растаяв­ ших снежинок лицо блестело в косой полосе электрического света, па­ давшего из чьего-то окна, занавешенного снаружи живой, вздрагиваю­ щей сеткой. — Вот ведь, а! — так же восторженно прибавил Мишка и вытер ру­ кавом мокрое лицо.— Я хожу, хожу по улицам... А батя на ходке уехал... , — Куда? — спросил Фрол, но не остановился и не стал ждать ответа. Возле дома Юргина Фрол замедлил шаг и посмотрел через ограду. На дворе не было уже ни брички, ни самого Ильи. Аккуратно сложен­ ный приметок к большому стогу сена не был еще запорошен снегом — очевидно, Юргин только что кончил работу. «Точно рассчитали дьяволы!..— со злостью и горечью подумал Фрол.— Ищи-свищи теперь следы...» Фрол был почти уверен, что «Купи-продай» привез сегодня колхоз­ ное сено. Степанида так и не проронила ни одного слова до самого дома. Фролу казалось, что она идет рядом и тихонько, беззвучно плачет. Может быть, так оно и было, потому что, войдя в кухню, Степанида, не раздеваясь, не показывая лица, пробежала в горницу, оттуда в угловую комнату, служившую спальней, с грохотом закрыв за собой одну, потом другую дверь. А в кухне, расставив широко ноги, сидел Устин Морозов. Полы его расстегнутого полушубка, как страшные черные крылья большой и уставшей птицы, свисали вдоль ног до самого пола. — Чего это она? — проводил он Степаниду глазами. Стряхнув под порог с шапки налипший снег, Фрол разделся. — Откуда Юргин сено привез? Морозов пожал плечами. — Осенью председатель разрешал же всем по очереди для себя покосить. Где-нибудь опушку, может, выкосил. Ты сам-то где косил? -— Не видел что-то я его с литовкой осенью. — Ты не видел, зато другие видели,— равнодушно проговорил Устин. И тем же голосом спросил: — Понял?