Сибирские огни, 1963, № 7

Жены у Захара не было— никогда не было, так уж сложилась жизнь, а Ольга Харитоновна, двоюродная тетка приемного сына Мишки, отыскавшаяся года через три после войны и с тех пор поселившаяся в до­ ме Большакова, уехала недавно в Киев — проститься перед смертью, как она сказала, с родными местами. Поэтому Захар Захарович, позавтракав, привычно убрал со стола и перед тем, как отправиться по бригадам, ре­ шил заглянуть в ремонтную мастерскую. Там ремонтники бьются уже вторую неделю над одним стареньким комбайном, да, видимо, впустую — износилась машина вконец. Надо поглядеть еще раз самому, да и распо­ рядиться, чтоб не мучились. Захар любил ходить по своей деревне. Знакомая с детства до послед­ него плетня, она все вытягивалась и вытягивалась вдоль речки. Когда-то строились беспорядочно, кто где хотел. Домишки торчали так и сяк, создавая впечатление неуютности и тесноты. В конце концов, по предложению Захара , правление колхоза самовольничать запретило, усадьбы застройщикам начали отводить, сообразуясь с неким общим планом. И постепенно улицы и переулки вытягивались, в деревне как-то стало просторнее и будто светлее. И шагая по улицам, Большаков всегда прикидывал, как и когда убрать или передвинуть тот или иной домишко, поставленный когда-то не на месте, чтобы улица стала еще шире, еще ровнее, красивее. Сейчас, направляясь к мастерской, Захар ни о чем не думал. Больно заныла вдруг рука, покалеченная в далекий, двадцатый год. Вроде вот и здоровьем бог его не обидел, вроде есть еще сила во всем теле — разве что уступит он только угрюмому заведующему конефермой Фролу Курга­ нову (да ведь и то сказать — Фрол моложе его на пять лет),— а рука в последнее время начинает побаливать все чаще. Что ж, годы идут, и вскоре, видно, придется оставить ему это баловство — бороться каждое утро с течением Светлихи, как несколько лет назад бросил зимние купа­ ния в проруби. Теперь он осмеливается только, зло напарившись в бане, поваляться чуток в снегу. Да и то опасается уже простуды, тем же мо­ ментом ныряет в обжигающий банный пар. Из мастерской разносился грохот и лязг железа. Захар прошел на машинный двор, где стоял расшатанный комбайнишко. Людей вокруг него он не увидел, зато еще издалека услышал голос: — Шутки шутками, а это вопрос философский. И не оплеухой назы­ вается, а пощечиной. Один ученый, говорят, целую книгу об этом напи­ сал. Он вывел, значит, в этой книге два вывода. Первый: девичья пощечи­ на пришла к нам из глубины веков; второй— пощечина пришла вместе с любовью. «Так и есть,— безошибочно определил Захар,—Митька Курганов баланду травит». За комбайном раздался смех, кто-то (Большаков не разобрал кто) спросил: — Ты, Митяй, к щеке-то холодный компресс бы приложил. А за что она тебя? — Милый ты м ой !— воскликнул Митька.— Тот ученый подсчитал, что если бы силу всех этих пощечин сложить, то получился бы та-акой удар, от которого Кавказские горы бы в пыль рассыпались... A-а, Захар Захарыч, привет! — как ни в чем не бывало воскликнул Митька, увидев председателя, незаметно сунул под каблук папиросу, вскочил. Доомеиваясь, поднялись и другие ремонтники. — Значит, рассыпались бы? — переспросил Захар. — Так точно, Захар Захарыч. В пыль,— тряхнул Митька своим ве­ ликолепным чубом.— А отсюда, значит, можно и нам, грешным, уж без труда определить стойкость и крепость мужской части человечества.