Сибирские огни, 1963, № 7

палась в прах. Посевы желтели, кучерявились. На самых высоких местах пашни появились серовато-черные пролысины, которые даж е при незна­ чительном ветерке принимались куриться седой пылью. Это были зловещие дымки. Каждый в деревне понимал — постоит еще неделю-другую такое пекло — «загорится» вся земля. Даж е травы на заливных лугах, не успев отрасти, сникали и, обваренные до корней, сохли, жухли... Осокорь на утесе бессильно свесил ветви, точно старался коснуться ими живительных вод обмелевшей Светлихи, пока она совсем не пересохла. И вдруг ночью, когда никто не ждал, с грохотом раскололось небо и ударил дождь. Холодный, освежающий, с ветром. Тяжелые дождевые струи, казалось, раздробят, выхлещут, выдавят в домах стекла, обиль­ ный ливень проломит деревянные крыши, прогнет железные... Всю ночь Захар Большаков не мог уснуть. Несколько раз он Ложился в постель, укрывался с головой. Но вскоре отбрасывал одеяло, зажигал свет, брал с этажерки книгу. Но и читать не мог. Тогда он вставал, принимался ходить от окна к окну, трогать ладо­ нями холодные стекла, которые при вспышках молний были мутными,' толстыми от потоков воды. Шел дождь. По радио обещали его неделю назад. И вот он шел. А Большаков все-таки не верил. Перед рассветом он натянул дождевик, хлюпая в темноте по лужам, пошел к скотным дворам. Дождь гулко стучал по одеревенелому плащу, ветер пытался сорвать не только фуражку, но и отяжелевший дождевик. Подойдя к телятнику, заметил у бревенчатой стены какого-то человека. — Кто тут? — спросил Захар Захарович, останавливаясь, хотя сира- шивать было не нужно. Захар не столько узнал, сколько догадался, что это Иринка Шатрова, телятница. Председатель подошел и молча стал рядом с ней, прижавшись спиной к стене. Дождь все равно мочил их, хлестал прямо в лицо. С усов Захара сте­ кала вода. 1 •' ! Когда ночную темень просекала молния, над зареченским утесом- четко и могуче прорисовывался громадный осокорь. — Ты чего здесь? — снова проговорил председатель. — Дядя Захар! — прошептала девушка и ткнулась мокрой головой ему в плечо.— Дождь ведь! Неужели это дождь? И, не дожидаясь ответа, убежала в ревущую темноту. Девушка убежала, а Захар Захарович помрачнел. Да, это был дождь. Ему радуется Иринка Шатрова, радуются все колхозники. Но ни­ кто из них не знает пока того, что знает он, Захар Большаков: в бумажке, присланной вчера из районного центра, черным по белому написано, что «обильные дожди предполагаются в течение всего июня и июля». Да если бы и знали, не обратили сейчас никакого внимания на это «предположе­ ние»— слишком долго ждали они дождя. Но он-то, Захар Большаков, не имеет права не обратить. Для нынешних хлебов затяжные дожди еще, может, и ничего, а как в непогоду заготавливать корма? Ведь в колхозе одних дойных коров более семисот голов. Да свиньи, да овцы, да лошади... Председатель постоял несколько минут возле стены, вздохнул и успокоил себя: ну, да ничего-, прогноз — прогнозом, а о затяжных дождях еще на воде вилами писано... Скинув у порога грязные сапоги и мокрый дождевик, Захар Захаро­ вич, не зажигая света, прошел к кровати и прилег. Он понимал, что надо бы хоть часок-другой поспать, но сон его не брал, хотя веки -налились свинцом. ч"