Сибирские огни, 1963, № 7

— Что-о?! — багровея, хлопнул Клычков еще раз по столу ладонью с прилипшими мухами. Самое больное место задел Воркутин. По всему Уралу метался слух — с чужого добра пошел жить Клычков. Лет десять-двенадцать назад без­ выездно сидел он на Печоре, где в глубине таежных дебрей сохранились ■еще старообрядческие общины и целые скиты. Жили Клычковы небогато, были яростными приверженцами и хранителями старой веры. За это сестра Аркадия бобылка Мавра была избрана уставщицей1 при игуменье одной из Черногорских обителей. Уставщица Мавра столь исправно несла часовенную службу, столь истово соблюдала все религиозные каноны, что игуменья перед смертью выбрала ее своей заступницей. Новая настоятельница обители перебралась на житье в игуменскую стаю2. И в обход всех староверческих канонов выбрала ключницей некую Пелагею Мешкову, которая вместе с другими женщинами из напряден­ ного льна и шерсти ткала на общину пестряди, новины, сукна. И вскоре после этого появились в Ирбите два шустреньких скупщика хлеба — чернявый Аркашка-Монах и рябой белобрысый мужичонка — Никодим Мешков. Мешков, совершив две-три удачных операции, уехал с кучей денег в Екатеринбург, открыл там большой универсальный магазин, а Клычков остался... Об этих слухах знал Аркадий Клычков. И обидно было, что все счита­ ют, будто на общинные обительские деньги начали разживаться они с Мешковым. А все было не так. Мавра была строгой и честной игуменьей, у нее копейки не выпросишь обительской. Просто чистили однажды они с Никодимом Мешковым заплесневелый погреб в игуменской стае, и про­ валилась лопата в стенку. Раскидали землю, гнилье какое-то, ржавые же­ лезки, обнаружили подземелье. Со страхом вошли, засветили свечку и увидели десятка два полусгнивших кованых сундуков, а в них — прах от тряпья да мехов. Что сохранилось — так это серебряная посуда, да с горсть старинных золотых монет, колец и серег — всего-то тысяч на де- сять-пятнадцать. Стали думать, откуда это все здесь, и что делать с зо­ лотом. Умница была Пелагея Мешкова, ничего не скажешь. Она рассудила так: сундуки чьи — неизвестно, только видно — не при последней покойной матушке игуменье спрятаны были, а лет сто назад. Навряд ли она знала об них. Слышно было, в войну с французами в двенадцатом году москов­ ские купчишки по скитам добро прятали. Может, спрятал кто, а взять за ­ был. Говорить теперь об этих сундуках не надо — пойдет спрос да говор: сколько сундуков, чего в них? И не поверят, что ничего. А это золото меж находчиками пополам, да и дело с концом. Бог дал, бог разделил, да и ду­ мать об этом забыл... — Ладно уж...— согласилась нехотя тогда Мавра. Вот как оно было на самом-то деле, да разве объяснишь людям. — Так я спрашиваю — что ты сказал? — пуще прежнего закричал Клычков, потому что Воркутин испуганно молчал. Но в эту минуту в зал вошел длинноногий, поджарый, как гончий пес, парень с красивым ли­ цом — личный секретарь и помощник Аркадия Арсентьевича Клычкова — Матвей Сажин. Он днем и ночью находился при своем хозяине, выполняя обязанности и телохранителя, и денщика. 1 У с т а в щ и ц а — скитница , ведающ ая религиозными службами , н аблю д а ­ ю щ а я за выполнением обрядов . 2 С т а я — несколько и зб в скиту под одной крыш ей , соединяемых обычно м еж собой сенями или кры тыми переходами.