Сибирские огни, 1963, № 7

тайны атомного ядра. А вашими согражданами, Павел Зарецкий, совер­ шен великий подвиг человечества — они спасли Землю от безумия атом­ ной войны, от полного уничтожения жизни термоядерным огнем. — Дое Дин остановился, стараясь собрать мысли и точнее выразить то, что ду­ мает. — В каждом подвиге бесконечно велика любовь к людям. У вас за плечами большой путь. А отдаете ли вы себе отчет в том, что вам пред­ стоит? Нет! Не просто найти место в этом мире! Надо почувствовать, что он ваш воздух, а прошлое — далеко. Вашу судьбу повторит Эвг Гью. И все, кто устремится туда... — Дое Дин протянул руку, указывая в яркую ширь неба.— Горечь утрат всегда будет на их пути. И все-таки они рвут­ ся судьбе навстречу! Перед вами сложная жизнь: разочарования, поиск, трепет вдохновения... и опять страдания... Если бы я мог завидовать, как в юности, я позавидовал бы вам! 3 После встречи с Досом Ди-ном Павла удивляло, что он думал не о новой термодинамике, которую прежде всего стремился познать, а о ве­ личии Человека. Глухо урчит море. Павла неодолимо тянет этот бескрайний простор. Близкая гроза насытила воздух. Молнии царапали сумрак над набравши­ ми силу волнами. Прибой шумел угрожающе. Впервые Павел осознал трагедию давно ушедших поколений: смерть в расцвете жизни, когда человек еще стремится вперед, а немощь его тол­ кает под уклон. Павел поднялся на скалу у самого моря, черного, предштормового, и стоял в тумане холодных и соленых брызг. В его время люди умирали, когда верилось: главный день твоей жиз­ ни еще впереди... Хлынул дождь, холодный, но по-весеннему освежающий. Вода была кругом: и в воздухе и под ногами, к морю мчались пенистые ручьи. Дома Павел переоделся. Долго стоял у окна. Над морем стороной проходили молнии. А свежесть осталась. Свежесть да тяжелые капли на ожившей листве. На письменном столе раскрытая книга, которую перевела для него Леа. Ее написал очень пожилой человек. «Сто пятьдесят лет жизни. Этот день отмечается особенно торжест­ венно. С этого дня я начинаю свои записи. Хорошо помню, когда праздновали мое пятидесятилетие. Расцвет мо­ лодости. И произносили тосты -за то, чтобы я вывел розы на Марсе. Это совершилось. А на Земле разросся мой любимый богуяр. Итог столетия — богуяр на Земле. А люди шли все дальше и дальше. Осваивался Ганимед. И однажды я поймал себя на том, что не хочу лететь на Ганимед. И меня не трогает, что там распустится не мной посаженный первый цветок. Что это? Нача­ ло конца?.. А Земля с каждым днем становится -все краше- и краше. Когда годы подходят к первой сотне, уже знаешь: твой самый счаст­ ливый день наступит только на Земле. И уже не 'тянет в чужие миры... И вот сто пятьдесят. Грустно? Нет. Но понимаешь: твой самый главный день уже прошел, потому что все, что было, полно содержания!» Павел читал отдельные отрывки. «Все вспоминаешь, вспоминаешь и вспоминаешь... Что радостнее все­ го? Детство? Юность? Мужество? Все! И пыльный Марс и ясная Земля...» «Все больше и больше сливаешься с природой. Такая близость к при­