Сибирские огни, 1963, № 6

— Подбирайте, убогие, на водку! Пейте да не поминайте лихом... Н е покойника. Не стоит он поминок... Меня, грешницу! Молчала я при нем... А теперь душа разрывается... Вдову объявили умалишенной, назначили опекуна. Узнав об этом, Машариха сшила кофту и юбку из мешков, надела су ­ му через плечо и пошла по городу; стуча палкой в каждое окно, пьяно канючила: -— Пода-айге-е коро-очку... Копе-е-ечку-у на полбутылки... Чтоб чер­ тям было весело со мной!.., Зиму она провела с пропойцами в каком-то подвале, а когда сошел снег, перебралась сюда, на берег Енисея... Заслышав шаги, из шалаш а с лаем выскочила кудлатая, кривая со ­ бачонка, одно ухо у нее болталось, второе топорщилось, пестрая шерсть на спине поднялась щетиной, а хвост оттягивали вниз головки репейника,, засевшие там с прошлой осени. Вслед за собакой выползла сама хозяйка. Ее давно немытое лицо распухло, жесткие от грязи пряди волос торчали во все стороны, заспанные соловые глаза, с трудом промигиваясь, устави­ лись на нежданных посетителей. — Чего вам?.. Не видали моего дворца?.. Полюбуйтесь!.. — Мы, тетушка Машариха, поговорить, — начал Анучин, опускаясь на корточки перед вдовой. — По-человечески... — По-человечески?! — усмехнулась женщина, одной рукой она все еще опиралась о землю, второй провела по запекшимся губам. — Опозда­ ли, красавцы!.. Вчера... а может и не вчера... Может, в прошлом году... Поп приходил с причастием. Говорил: «По-христиански». Тоже опоздал. По-человечески надо было раньше... А теперь для меня — ни ангелов, ни чертей! Вот Милорд, — схватила собачонку и прижала к груди, — дороже всех!.. А ты, студент, на опохмелку принес? — Я не знал, что ты здесь живешь, — ответил Анучин. — З автр а принесу. — Обманешь, шельмец! Все люди — дрянь! Человеку, — Машариха,. оттолкнув собаку, ударила себя кулаком в грудь, — некуда податься. Толстым, как бы тоже распухшим, языком она облизала губы и сип­ ло протянула: . — Пойду под окнами стучать: «Копе-е-ечку на опохмелку». — Запро ­ кинув косматую голову, кинула в небо хохот, похожий на стон: — Ха-ха- ха! Машарихе на опохмелку! — Тетушка Машариха, зачем тебе собирать копейки? —■продолжал расспрашивать Анучин. — В самом деле, зачем? — склонился над нею Владимир Ильич.—• Что заставило вас бросить миллионы и нищенствовать? •— Мильёны? — Машариха вскочила, косматая, озлобленная. — У меня нет ни гроша! Глядите на мои наряды! — дернула юбку в сторону да так , что гнилая мешковина затрещала и дыр на ней прибавилось.— А мильёны Иаплеоновы. Душегубные деньги! Кровушка на них рабочая,, липучая... Сама на мужниных приисках была, своими глазаньками видела скотничью жизнь, изгальство над рабочими людьми... Мне, — кивнула головой в сторону реки, — легче — в Енисей, чем в банк за теми миль- ёнами. — Ну, зачем же так? — невнятно молвил Анучин. — Выход есть, — сказал Владимир Ильич. — Есть. Машариха снова кивнула головой на вспучившийся Енисей. — Придет время, — продолжал Владимир Ильич, — и всем, кроме наплеонов, как вы говорите, будет на земле хорошо. — Сказки слыхивала... — Машариха безнадежно покачала голо­ вой. — Коль не принесли водки, хоть чаю выпьем...