Сибирские огни, 1963, № 6

Поезд подходил к Челябинску. В железной решетке, приоткрываясь, лязгнули двери; вошли солдаты с винтовками и встали возле каждого окна. — Полезут — колите! — зычно крикнул фельдфебель, чтобы слы­ шал весь вагон. — Его высокородие... Господин полковник приказал... В противоположные окна были видны лишь товарные вагоны, гру­ женные сосновыми бревнами. — Бедная моя мама! — Кржижановский, всплеснув руками от огор­ чения, сцепил пальцы в замок. — Так ты и не дождалась телеграммы! Не знаешь, что я тут... Заперли в эту проклятую железную клетку! А в соседнем купе Галинка, сидя на коленях матери, чайной ложкой хлебала из туеска душистый липовый мед: Агафон тайком от всех купил его на какой-то тихой станции. Прошло еще четыре мучительных дня. Поезд тащился все тише и ти ­ ше. З а окном — унылое безлюдье. То снежная равнина, то седая тайга. Беспросветная глушь. В вагоне было невыносимо душно. Галинка плакала, на станциях просилась погулять; услышав, что Белуга по-прежнему не разрешает, прикусывала нижнюю губу и грозила в сторону полковника сухоньким кулачком. Взрослые тоже истосковались по воздуху. В тюрьме им ежедневно давали пятнадцатиминутную прогулку, а здесь... Вроде карцера. Только что не одиночка... Ванеев отводил душу в разговорах со своими земляками — нижего­ родцами. Они вспоминали Сормово, первые марксистские рабочие круж ­ ки. У них оказались общие знакомые, и в груди Анатолия шевельнулась досада на себя: все еще не написал Нине Рукавишниковой. Их связывает общее дело борьбы, и он не может так, неожиданно для девушки, порвать переписку с нею. Не сможет сразу сказать всего о Доминике. Об этом — потом, из Красноярска... А сейчас он напишет, что для него кончился девятнадцатый век. Он вернется уже в двадцатом. Если вернется... Ж дать его — напрасное волнение... Ночью ему удалось уговорить Агафона на следующей большой стан­ ции бросить письмо в почтовый ящик. Подбодренный этим, Анатолий, пользуясь стоянкой на первом же разъезде, взялся за карандаш: «...Девятый день продолжается пытка, — писал он. — Тысячи верст промелькнули перед глазами, а все еще не видно конца. Чувствую, что измотает меня дорога. Девятидневная тряска и теперь вызывает уже нервную головную боль. Время тянется страшно медленно. Не хочется ни говорить, ни думать. Никогда не переживал такого неприятного вре- мяпрепройождения. Дорога до Челябинска доставляла еще кое-какие удо­ вольствия, а от Челябинска просто смерть. Я измучен, устал. Ах, хотя бы тюрьма поскорее!..». 3 Н а вокзал пришли почти одновременно, минут за десять до поезда. Встретились на перроне. Не успев поздороваться, Антонина заговорила: — Знаете, Владимир Ильич, я ничего не понимаю... — Что-нибудь случилось? А нуте-ка, отойдемте в сторонку. — Д а так... Можно и здесь... От мамы пришла депеша: она приез­ жает послезавтра. А почему не сегодня? И о Глебе — ни слова. Неужели они не повидались на станции Челябинск? Хотя бы через решетку тюрем­ ного вагона. Почему едут не в одном поезде?