Сибирские огни, 1963, № 6

-сравнить звучание «Лукоморья» и сти­ хов Л. Мартынова Середины пятидеся­ тых годов. Некоторая камерность «Реки тиши­ ны», «Подсолнуха», стихотворения о Прохожем и отвечавшая ей романтиче­ ская зашифрованность уступили место глубокой проникновенности в сущее и гораздо большей раскованности формы. У лирического героя «Лукоморья» была какая-то смятенность чувств, как у пут­ ника, только что выбравшегося из лес­ ной чащи и подавленного нахлынувшими на него потоками света. В стихах же пя­ тидесятых годов голос лирического ге­ роя зазвучал властно и уверенно, в нем послышались металлические ноты — ес­ ли он обращался к «двойникам, отпля­ савшим в петле», и спокойная трезвость, рассудительность, когда он стремился осмыслить новизну «века атома». Конечно, это были произведения раз­ ного поэтического уровня. Об этом писа­ ла критика. Но именно тогда вполне обо­ значались те новые и характерные инто­ нации, которые определяют облик и се­ годняшних стихов Л. Мартынова. Я уяснил, Что значит быть свободным, Я разобрался в этом чувстве трудном, Одном из самых личных чувств на свете. И знаете, что значит быть свободным? Ведь это значит быть за все в ответе! З а все я отвечаю в этом мире — З а вздохи, слезы, горе и потери, З а веру, суеверье и безверье. Я должен делать так по крайней мере, Поскольку сам уж е ничем не связан И стал, как говорится, вольной птицей. Всему и всем я помогать обязан Освободиться!.. («Свобода»). Мы знаем, как стремился быть сво­ бодным, прежде всего поняв, что такое истинная, а не призрачная свобода, ге­ рой «Лукоморья», и улавливаем своеоб­ разную внутреннюю перекличку с теми мыслями о свободе, что приходят поэту теперь. Новизна же его признания — в чувстве причастности ко всему в мире, ставшем общим для многих и многих его современников. Лирический герой «Новой книги», связанный крепкими узами с людьми, живет в атмосфере величайших истори­ ческих сдвигов, безграничных просторов. В этом — основная тональность боль­ шинства стихов, представляющих как бы единый цикл, цикл размышлений о времени. Это и рождает высокий, торже­ ственный пафос «Гимна солнцу». На ма­ лом пространстве стихотворения сдела­ на попытка охватить одним взглядом всю историю борьбы человека с приро­ дой. Как у литовского поэта Э. Меже- лайтиса, человек предстает существом гордым, сильным и прекрасным. В этом гимне Человеку Мартынов смешал все стили, смело поставив рядом с славяниз­ мами слова нашего столетия: «магнитное поле», «энергетика», «пространство», создал своеобразную оду, не впав в ри­ торику традиционных од. Гибкость его стиля и в том, что он свободно переходит от одной интонации к другой. Он иронизирует над разного рода догматиками и схоластами. Иногда предостерегает. Таково небольшое сти­ хотворение: «Что делается в механи­ ке...» В век атома опасно незнание соци­ ологии, неуменье смотреть широко. Ес­ ли выпустить из-под контроля разума энергию ядра, «зверя механического, бесчувственного», он способен на злую шутку. Чтоб не пожрал он ваши домики Со всеми вашими надеждами, Остерегайтесь быть невеждами В политике И в экономике! Чаще всего встречается’ именно такое непосредственное, выраженное открыто обращение к людям — в форме ли лири­ ческого признания или дружеской бесе­ ды с читателями. Ты Не почитай Себя стоящим Только здесь вот, в сущем, В настоящем, А вообрази себя идущим По границе прошлого с грядущим. («Граница»). Л. Мартынов эту границу ощущает постоянно, и нет ничего удивительного, когда мы встречаем в сборнике стихи о прошлом, о дореволюционной России... К истории, прошедшему он не раз обра­ щался в разных произведениях, среди которых есть и такие значительные, как поэма «Искатель рая». Теперь поэт спо­ койнее и ироничнее в своих оценках. Я знаю, чем была Ты в нимбе старой славы, Качая величаво Свои колокола. Была ты избяной, Была ты деревянной, Тележною и сонной, Лучинной и свечной... («Я знаю, чем была...»). Естественно, что немалая часть «ста­ рины» отошла к области музейного рек­ визита, стала чем-то вроде «бархатного салопа». Настоящее мгновенье притяга­ тельнее, хотя, по выражению поэта, бы­ вает необычайно трудно выразить все его значенье, и так, чтобы стихи продол­ жали жить своим поэтическим накалом