Сибирские огни, 1963, № 6

автором находчивость и остроумие вы­ зывают у читателя сознание собственно­ го умственного богатства и духовного превосходства. А это и доставляет удо­ вольствие, выражаемое смехом, улыбкой. Да, врагам надо прощать,— утвержде­ ние. Но... после их уничтожения: утверж­ дение неожиданно сводится к отрица­ нию. Да, эта женщина — Кассандра, т. е. пророчица, провидица: утвержде­ ние. Но Кассандра... «переулочная». Да, деревья Тюильри прекрасны (утвержде­ ние), но... выросли они на крови, и т. д. Таким образом, основа комического здесь постоянна: это в той или иной ме­ ре остроумное, находчивое снижение, это великолепно-лукавое разоблачение явления. Основа, стало быть, по сущест­ ву, одна и та же. Напротив того, приемы конкретной поэтической реализации этого комиче­ ского — различны и чрезвычайно разно­ образны. Комическое может быть выражено од­ ним эпитетом («переулочная Кассанд­ ра»); или — снижающим сравнением («англичанки танцуют так, как будто едут верхом на осле»); или—остроумной игрой слова, в частности, его метафори­ ческого переосмысления («он дальше всего пошел... в невежестве»); или —по­ разительным по находчивости крещендо в разоблачении (не просто «скучная книга», а — «засыпаешь над нею» и во сне, мысленно продолжая ее читать, «от скуки просыпаешься...» и т. д.). Однако это разнообразие выразитель­ ных и изобразительных средств, реали- зирующих комизм в иронии, все эти сни­ жающие эпитеты, сравнения, контрасты, афоризмы, лексическая игра и т. п. в це­ лом художественном произведении вы­ полняют, очевидно, роль лишь составных элементов, «кирпичиков» большого зда­ ния. Их синтезирует в крупном плане— композиция произведения в целом. Пример. «Диспут» Гейне. Торжест­ венность спора католического попа с рав­ вином, импозантность обстановки, эру­ диция, проявляемая противниками, — все это, с одной стороны, перемежается ироническими деталями, сравнениями, игрой слов, даваемыми автором по все­ му ходу действия; а с другой, — оконча­ тельно и начисто отрицается всей компо­ зицией вещи, особенно концовкой; в ко­ нечном счете, показывает поэт, весь этот блеск мудрецов от религии — просто клоака: «оба воняют!..» И вот оказывается, что ирония Свет­ лова принципиально отличается от рас­ смотренной структуры иронического. Именно: сохраняя все многообразие частных приемов реализации комическо­ го средствами слова и общей компози­ цией вещи, Светлов всей основной на­ правленностью своей иронии не отрицает определенное явление, а, наоборот, ут­ верждает его. Ирония, таким образом, оказывается одним из средств характер­ ной для Светлова конспирации высокого. Но только здесь, — в противополож­ ность обычной светловской конспирации через малое и обыденное, — она осуще­ ствляется через комическое. Но если это так, то, очевидно, в опре­ деленной мере должен измениться здесь и самый объект комического (или та его сторона, которая предстает комиче­ ской). Это, действительно, так. В утверждающей иронии Светлова, т. е. в иронии в новой ее функции, коми­ ческим предстает уже не как «частица безобразного», а как несозревшее вели­ кое или высокое. Оно еще угловато и неуклюже, это высокое, оно еще само не осознало своего истинного значения, своих великих возможностей. И перед лицом будущего, поэтому, оно выглядит по-особому — трогательно и радостно- смешно. Так по-хорошему смешон и вы­ зывает улыбку ребенок, довременно де­ монстрирующий свою «взрослость». В основе комического, стало быть, здесь тот же эффект неожиданного рас­ крытия в явлении таких его черт или сторон, которые в определенном смысле противостоят конечно-утверждаемому. Это тоже великолепное лукавство, и вме­ сте с автором читатель здесь весело и радостно сознает себя находчивым, ост­ роумным, а главное — дальновидным. Но только в конечном счете это комиче­ ское ведет не к отрицанию, а к утверж­ дению явления в его неизбежном в дальнейшем — полном и зрелом — осу­ ществлении. Так, собственно, построена уже «Гре­ нада». Он вначале немного смешон, этот про­ стой украинский хлопчик из-под Ал.ек- сандровска или Харькова, охваченный «испанской грустью» и мечтающий заве­ сти новые порядки в «Гренадской воло­ сти». Само его представление об Испа­ нии, разделенной, подобно родной Ук­ раине, на «волости», свидетельствует о незрелой еще культуре, о незрелости мысли... Но как в дальнейшем поистине вели­ чественно раскрывается эта, в начале своем еще наивно и по-хорошему смеш­ но выраженная мечта-песня хлопчика об иностранной волости: это, оказывает­ ся, мечта об испанской и мировой социа­ листической революции! И этой светлой мечте самоотверженно отдает юноша свою молодую жизнь! Таким образом, явление, вначале ос­ вещенное иронически, раскрывается за­ тем в своем истинном, всемирно-истори­ ческом значении: ирония контрастно под­ черкивает величие! Наивная песенка о «Гренаде» оказывается «новой» и бес­ смертной песнью: Новые песни придумала жизнь... Не надо, ребята, о песнях тужить. Не надо, не надо, не надо, друзья ... Гренада, Гренада, Гренада моя!