Сибирские огни, 1963, № 6

ни, нерасторжимо соединяющей в себе счастье и — грозы: — Пьем за новобрачных! За и за! — Так возникла первая гроза. Молния блестит, грохочет гром. Миллиарды лет они вдвоем... Пусть любовь в космическом пространстве О земном напомнит постоянстве! Дорогая женщина и мать, Ты — сверкай, я буду грохотать!.. Приведем еще пример фантастики Светлова, призываемой, по его же сло­ вам, в качестве «верного помощника при созданьи реальных вещей». Это — сти­ хотворение «Видение» (1958). Фантазия, с первого взгляда, грустная. В удиви­ тельном сне возникают перед поэтом «давно погибшие матросы» — герои гражданской войны. Они несутся в «ми­ ровых пространствах». Но они вовсе, оказывается, не бесплотные и бесстраст­ ные духи. По Светлову, эти матросы больше всего мучаются оттого, что не могут вмешаться... в современные нам дела родной земли, во «взрывчатые со­ бытия». И потому дороже всего эти вы­ мышленные «духи», эти «спутники» юности — дороже самых больших но­ вых открытий, ибо ничего не может быть прекрасней героев, создавших и отвое­ вавших советский строй. Вот почему сон, «видение» хочется безмерно про­ длить: в нем реальнейшая, самая высо­ кая правда об эпохе, о бессмертном со­ ветском патриотизме: Я сплю. Я не хочу проснуться! Пусть в небе юности моей Другие спутники несутся Любых искусственных быстрей!.. Допустим, ты замолкло, сердце, И хоронить тебя пришли, — Будь вместе с ними, чтоб вертеться Вокруг своей родной земли. Теоретическое отступление При всем сказанном, самой ориги­ нальной особенностью Светлова являет­ ся его ирония. Ею пронизано все творче­ ство поэта. Попытаемся осмыслить свое­ образие ее структуры и функции. Здесь требуется, однако, небольшой теоретический экскурс. Ирония — вооб­ ще говоря — один из эффектов комиче­ ского. Ее цель, как у юмора, сатиры, сарказма, острословия, — вызвать смех. Но в чем, собственно, смысл и функция смеха в искусстве? В сущности, во всех своих жанрах ко­ мическое и смех, вызываемый им, имеют в искусстве единую и общую основу: смех отражает «несостоятельность явле­ ний» (Л. Тимофеев), большие или мень­ шие недостатки или пороки жизни: это— иначе говоря — своеобразная реакция на уродливое, безобразное или косное. Разумеется, в зависимости от эпохи, от мировоззрения художника (и ряда других причин) смех конкретно реализо­ вывался по-разному. У немецких романтиков школы Фр. Шлегеля, например, он проявлялся в форме сплошной «отрицательной иро­ нии», так как никакой реальный идеал не освещал, с их точки зрения, действи­ тельность, и жизнь поэтому представала как «бесконечная нелепица». Гегель пи­ сал, что здесь — «ирония выступает в качестве всестороннего искусства унич­ тожения». У Сервантеса, напротив, комическое выступало, освещенное положительным идеалом благороднейших человеческих черт. Но это, по существу, был идеал абстрактный, реально беспочвенный, по­ этому благородный герой Сервантеса в столкновении с действительностью и гиб­ нет впустую. Таков «Дон-Кихот», в ко­ тором Гегель находил «подлинную иро­ нию», «истинный юмор» (в отличие от юмора романтиков). Смех выступал в мировой литературе также в форме едкой иронии Гейне, ост­ роумного скепсиса Франса, добродушно­ го юмора Диккенса, как «смех сквозь слезы» Гоголя и т. д., и т. п. Однако, при всех бесконечно разнооб­ разных формах и способах проявления, смех — как видим — всюду ,и всегда в глубочайшей своей основе (по крайней мере в литературе) использовался в функции, так сказать, «мести» несураз­ ностям жизни. Вот почему Герцен, гово­ ря о русской литературе, так и опреде­ лял функцию ее смеха: это месть само- державно-крепостнической России за ее преступления и тупость. Белинский счи­ тал, что даже комедия, казалось бы, бе­ зобидный жанр, должна выражать гнев и боль за попранного и униженного чело­ века. «Комедия, — писал он, — должна быть плодом горького негодования, воз­ буждаемая унижением человеческого до­ стоинства, должна быть сарказмом, су­ дорожным хохотом». Французский фило­ соф Анри Бергсон, написавший специ­ альное исследование о смехе, пришел к такому общему выводу: «Комические эффекты — образцы оскорбления, бро­ саемые обществу». Таким образом, мы имеем вполне сло­ жившуюся традиционную трактовку сме­ ха, комического вообще. Она идет от Аристотеля, Гегеля, Белинского, продол­ жается современными советскими иссле­ дователями. И несомненно, что она, в общем, верно отражает определенный опыт мирового искусства. Но возникает вопрос: верно ли это для социалистической эпохи и для со­ циалистического искусства? Не дает ли опыт социалистического реализма мате­ риал для существенных дополнений к старой трактовке? Полагаем, что дает. И вот два основ­ ных соображения по этому поводу.