Сибирские огни, 1963, № 6

воды» всегда и, главное, внутренне за­ кономерно соединяет в себе просторечие, научную терминологию, даже иногда канцелярскую и анкетную лексику — со словарем самого «высокого стиля». В свою очередь, художественная де­ тализация, метафорическое осмысление слова, самые обыденные ситуации также неизменно и без всякой искусственно­ сти связываются с ситуациями, выявля­ ющими грандиозное. В самом деле: уже с самого начала «русский ручеек» начинает свой путь из великого прошлого в блистательное будущее — «переждав долгое зимовье, аккуратно, в календарный срок». Подви­ ги Петра, совершающиеся в «стране бо­ гатырей», скромно предстают в простом «ботике, закачавшемся на большой по­ верхности». Величественный советский флот — «огибает материк». Простое со­ единение «кислорода с водородом» ока­ зывается «дружбой», «союзом действия и мечты». Свежей русскою водою «умы­ вается» «не один случайный гость при­ езжий, не одна страна — весь шар зем­ ной»!.. и т. д., и т. п. Такова роль «малой ассоциативно­ сти» Светлова. Своеобразным использо­ ванием изобразительной и выразитель­ ной функций языка умеет поэт нейтра­ лизовать его терминологичность, при­ дать ему поэтическую объемность, эпо­ хальное звучание. И тогда сквозь самое обыкновенное неизменно и, главное, ес­ тественно выступает, — как бы само со­ бой просвечивает, — великое. Наконец, это же осуществляется и интонационным строем стиха, органиче­ ски соединяющим пафос с шуткой, при­ зыв с иронией. Фантастика поэта Своеобразнейшей особенностью Свет­ лова (совершенно, впрочем, естественной для романтика) является его привержен­ ность к фантастике, сказке, поэтической мечте. Недаром он заявляет в стихотво­ рении «Искусство»: «Несуществующее трогать я всех товарищей зову», неда­ ром, обращаясь к статуе Венеры, объяв­ ляет поэзию и мечту синонимами: Давай с тобою вместе будем! Сквозь кутерьму идущих лет Давай с тобой докажем людям, Что есть мечта и есть поэт! И, в сущности, к явной или скрытой фантастике прибегает Светлов на каж­ дом шагу, почти о каждом его стихотво­ рении можно сказать, что это «начался обыкновенный и необыкновенный день». Художник вообще хочет учить волшеб­ ством своей поэзии-мечты: Только надо, чтобы поколенью Мы сказали нужные слова. Сказкою, строкой стихотворенья, Всем своим запасом волшебства. И вот в этом плане совершенно при­ мечательна «Басня» (1958) — легенда о том, как еще с «юных лет» полюбили друг друга... гром и молния и как они, в конце концов, «поженились». И несмот­ ря на то, что это самая яростная откры­ тая фантазия, здесь все — словарь, де­ тали, основные и побочные мотивиров­ ки, прямая и метафорическая семантика слова — решительно все здесь — неис­ тощимая поэзия о правде жизни. И вме­ сте с тем — это мудрость мыслителя и щедрое остроумие!.. Удивительное умение поэта самое не­ вероятное представить действительным, архифантастичное связывать с современ­ ностью, извлечь мудрость из хаоса. Мы не решаемся вырвать из этого малень­ кого шедевра отдельные места и потому приводим его полностью: Было так — легенды говорят, — Миллиарды лет тому назад , Гром был мальчиком такого-то села, Молния девчонкою была . Кто мог знать — когда и почему Ей сверкать и грохотать ему? Честь науке — ей дано уменье Выводить нас из недоуменья. Гром и молния назначили свиданье (Дата встречи — тайна мирозданья). Мир любви перед ним и перед ней, Только все значительно крупней. Грандиозная сияла высь, У крылечка мамонты паслись, Рыбаков артель себе на завтрак Дружно потрошит ихтиозавра. Грандиозная течет вода, Грандиозно все, д а вот беда: Соловьи не пели з а рекой (Не было же мелочи такой) . Над влюбленными идут века. Рановато их женить пока... Сквозь круговорот времен домчась, Наступил желанный свадьбы час. Пили кто знаком и незнаком, Гости были явно под хмельком. Д аж е тихая обычно зорька Всех шумней кричит фальцетом: — Горько! Гром сидит задумчиво — как быть? Может, надо тише говорить? Молния стесняется — она, Может, недостаточно скромна?.. И вот все это дерзкое сочетание не­ обыкновенного с обыкновенным, неисто­ вой фантазии с реальнейшими деталями, иронии с лирикой — Светлов тонко син­ тезирует в концовке стихотворения. И совершенно закономерно, без малейшей натяжки, все это осмысливается как гордое утверждение постоянства боль­ ших человеческих чувств, как осанна женщине, матери, человеку, осанна жиз­