Сибирские огни, 1963, № 6

се. Надо думать о другом. Мы с Суреном уже знаем: белое зеркало на поверхности Ганимеда — это застывшие моря угольной кислоты. Так предполагали люди, т ак оно и есть. Наблюдение за Ганимедом — эту работу мы с Суреном взяли, так сказать, по совместительству. Основное у меня — люди: как чувствует себя в Космосе живой организм. Первое из первейшего. С этого начиналось освоение внеземного пространства. Вечная, непроходяшая, задача . Может быть, потому, что она действи­ тельно неисчерпаемая. Д л я меня уже не проблема: хорошо ли переносит живой организм состояние невесомости. Это давным-давно решено. Но чем глубже в Космос, тем вероятнее различные сюрпризы. Больше двадцати лет назад первая ракета-спутник взвилась над Землей, потом пронесся человек на космическом корабле. Началось освоение Луны, обследование Венеры, М арса и, наконец, Юпитера. И везде решался вопрос о живом организме. Человек может жить в космическом корабле — это доказано. А нервы? А его психика? П реж ­ де всего сужу по себе. Пока я спокойна. Только слишком часто вспоминаю Землю. М уж ­ чины в этом отношении крепче. Их сильнее захватывает работа. Павел Николаевич вообще ни о чем, кроме своих электромагнитных или ме- зонных полей, и говорить не может. А я по-бабьи, со слезой, переживаю прошлое. Тем более, что Гани- мед напоминает мне льды Антарктики — тяжелейшую пору моей жизни. 2 Жизнь... Так что же такое сама жизнь? Только путь от рождения до смерти? И то, что ты смог сделать,— вехи на этом пути? Мягкие ручки сына. Его первое: «мама»... Удивительный комочек .собственного тепла... Но было еще... Ж елт а я синева на лице Володи. И последняя улыб­ ка. Улыбка только для меня, как будто ты сказал : «Все пройдет, мама. Крепись! Будущее все-таки за нами». Ты не мог уже думать «за мной», потому что знал: тебя скоро не будет. Так уходят все, кто жил не для себя. А любовь? А горечь одиноких бессоных ночей, когда в воздухе з а ­ пах омытого цветенья? А черно-серое штормовое море за кормой и хлесткий дождь вперемешку со снегом? И сейчас, так далеко от Земли, вспоминая прошлое, я втягиваю в себя дыханье киевских каштанов и кожу мне обжигают капли штормо­ вого дождя. Я встретила своего будущего мужа на Олимпиаде в Риме. Н авер ­ но, любовь дала мне силы, и я выступала очень успешно. Я никогда не думаю о муже. Но холодный и блестящий Ганимед на­ поминает льды Антарктики. Там мы расстались навсегда. Мы мало знали друг друга. Я училась. Он на долгие месяцы уходил в плаванье. А встречи всегда радостны. Я окончила институт и начала работать врачом на дизель-электро­ ходе, где он был помощником капитана. Помню: у бортов пенилась светло-зеленая волна, отталкивая ред­ кие льды. Сплошной ветер дул с близкой Антарктики. На льдинах пят­ нами темнели морские звери. В сером ненастном небе с криком носи­ лись стаи птиц. Ненастье! Ненастье в природе! Иногда несколько движений, случайное слово — и человек кажется другим. Меня поразил брезгливо-безразличный голос мужа, когда он раз­ говаривал с подчиненными.