Сибирские огни, 1963, № 6

— Я на сцене только отчаянная. А в жизни... За тебя боюсь одно­ го... Понимаешь? Только за тебя... 4 Квартира Нины Александровны в центре города. Бульвар Шевчен­ ко. Второй этаж. Окно распахнуто в ночь. Комната отделана в светлых тонах. И все в ней каж ется каким-то радостным, почти воздушным: и тончайшие занавески и даж е изящные кресла. Один письменный стол тяжелый. Она открыла тумбу. Четыре ящика — и во всех аккуратно сложены общие тетради. В них то, что еще недодумано: научные н а ­ блюдения, записки из Африки. Семь лет в Анголе — это тоже что-то значит... В открытое окно вливается море голосов и шелест листьев. Нина Александровна долго сидит над чистой тетрадью. Обложка нежно-зеленая, цвета весенней травы. В обложку вставлены фотогра­ фии сына. Володя — двухлетний мальчик, темноглазый, как мама, полненький и улыбающийся. А на второй — за семь дней до гибели. Волосы откинуты со лба , еще мальчишеские губы твердо сжаты. А ведь многие думают, что гибель сына гонит ее в Космос. Каштанами пахнет Киев — это запах родины, запах детства и юности. Жизнь была нелегкой, она бросала ее на север и на юг, но этот зап ах остался, как остается дыхание надежд и молодости. Поет ночной Киев. Внизу в темноте бульвара будущее, мечты и чья-то первая любовь... Нина Александровна пишет: «Скоро я буду бесконечно далеко. А на Земле осталось... эта паху ­ чая темнота, этот невнятный шум голосов... И ты, Володя... Потому что Земля и ты — единое целое... Думая о Земле, я буду видеть тебя. Мне страшно вспоминать твои последние минуты. Бинты на груди. Без кровинки лицо. — Прости, мама, но эта жертва была необходима, иначе погибли бы многие... А я один...— Тебе тяжело было говорить.— А тетоцид будет, мама. Из него построят светящиеся города будущего. Я растила тебя таким... Тебе едва исполнилось двадцать два года... Скоро я покину Землю. Это тоже нужно людям. Если бы это было бессмысленно — я не полетела бы». 5 В мае распускается багульник. Кусты его кажутся обнаженными, и густо-сиреневый налившийся бутон как будто светится среди грязно­ бурой прошлогодней травы . Далеко вверху, в еще мутной мгле неба, теряются вершины огромных деревьев. Павел на рассвете прибыл в лагерь космонавтов. И его захватил этот лес, еще суровый, еще оголенный, но уже разбуженный, с едва приметной зеленью молодой травы. И сосны стоят распушившиеся, шумные, полные новой 'жизни. Еще холодно. Ночная свежесть вместе с легким туманом рассеивается в воздухе. И совсем скоро можно будет уловить запах оживающих почек смородины и дыхание живицы на не­ давнем срезе сосны. Домики лагеря, небольшие, похожие на русские теремочки, р а з ­ бросаны в тайге. И ведут к ним не асфальтированные дорожки, а лес­ ные тропки, путающиеся среди кустарников и буйно разросшегося мо­ лодняка. Павел был глубоко благодарен неизвестным людям, которые заботливо сохранили для него этот первобытный лес.