Сибирские огни, 1963, № 6

Ложись в постель, я градусник подам. И дочка мне старается помочь. — Пей чай с вареньем,— предлагает дочь. Ах, умница!.. Варенье, это — да! Любая сладость — ой, как хороша! Но все-таки бывает иногда: не принимает сладкого душа. Не принимает... Кто тут виноват? Да пусть себе, не нужно бить в набат. И если вдруг нежданна и светла вплетется в чувства легкой грусти нить, не надо громыхать в колокола. Позвольте человеку погрустить! Позвольте человеку погрустить. И вас бы мог с собой я пригласить, но ждет меня он — этот добрый сад, где яблони, озябнув от росы, к моей груди прижаться норовят в такие вот не частые часы. Они-то помнят — помнят или нет? — что было мне когда-то двадцать лет, потом война... Те годы вороша, я плохо спал, вжимал в подушку лоб. И загрустила чуточку душа. Зачем же душу брать под микроскоп?! Сказал я так и вижу: ни к чему! В родных глазах не гаснут «почему», и пальцы мне ложатся на висок... И градусник... Ну, ладно, ладно, пусть! А все же отпустите на часок. Я — не грустить, я просто так пройдусь.