Сибирские огни, 1963, № 5

гласным городской думы. Среди друзей и пациентов у него — сам губер­ натор. На отцовский прииск, где он вырос, больше не наведывался. Но как врач обследовал многие прииски. Выступал с докладом о положении зо ­ лотодобытчиков, писал в иркутских и томских газетах. Ведь этих несчаст­ ных, одурманенных золотой горячкой, сорок тысяч! А как они живут? Жутко вспомнить. Их землянки походят на звериные норы. Бараки почи­ таются за благо. А там — человек по семьдесят. По обе стороны прохода — двухэтажные нары. В середине — чугунные печи с жестяными труба­ ми, вешала для сушки портянок, юфтевых бахил да холщовых рубах и штанов. Жалованья забойщикам рублей по восемнадцать в месяц. Одеж ­ ду и еду покупают в хозяйских лавках. Цены там до дикости высокие: ес­ ли товар, к примеру, стоит рубль, хозяин продает его за тройку. Празд ­ ников всего лишь десять дней в году. Болезней — не оберешься. А не выйдет приискатель на работу —- штраф. Подумать только — три рубля! — Н-дда! — возмущенно покачал головой ^Владимир Ильич, спро­ сил, в какое время подымают людей с постели. — Страшно сказать: в пять утра уже выходят на работу. На завт­ рак, обед и чай дают два часа. Шабашат в восемь, если выполнят урок... —• Ну, а в непогоду? — Пусть камни с неба валятся, все равно берись за лопату... З о ­ лото, конечно, требуется, но пусть бы его добывали одни старатели... ар ­ телью. — В артели легче?.. Но, между прочим, в современных условиях ар ­ тель тоже работает на капиталиста. Золото сдает на крупный прииск за пониженную цену. Не так ли?.. Продукты покупает, несомненно, у того же хозяина крупного прииска. — Насмотрелся я на все эти страдания, — продолжал доктор, — и поехал на юг, в хакасские степи... Вы знаете, там живет один любопыт­ ный человек — деревенский философ, корреспондент Льва Толстого... — Вон как! Кто же такой? — Тимофей Бондарев. Его сослали к нам за то, что из православия переметнулся в иудейство. Д аж е деревню, где он живет, назвали Иудино. Колоритный старик. Ходит в домотканом рубище. Летом — босой. — И, небось, следует толстовскому непротивлению злу насилием? — Более того, оказал на Льва Николаевича, как тот сам признает, большое нравственное влияние. Я видел у губернатора рукопись Бонда­ рева «Торжество земледельца, трудолюбие или тунеядство». Там — об­ личение крепостников и самого царя. — Интересно, интересно, — торопил Владимир Ильич. — Диалог есть... — припоминал Крутовский. — Примерно так: «На каком основании помещики закабалили крестьян?» — «А так царь при­ казал». — Остро! — Есть слова: «Земля трепещуще трясется»... А что будет через пятьдесят лет? Сейчас вспомню. Вот: «Во власти царя земли нету, она вся в руках наших...» — В руках тех, кто ее обрабатывает? Это правильно! Но почему же — свобода только через пятьдесят лет, а не раньше? Далековато! И поче­ му земля трясется «тре-пе-щу-ще», а не гневно? В угоду непротивленче­ ству и реформизму? Не потому ли вашего деревенского теоретика хвалил Михайловский? — Так вы, оказывается, знаете?! Читали? — Лишь кое-что... А вы рассказывайте, рассказывайте... — Главное в трактате Бондарева — закон «хлебного труда». — Закон?