Сибирские огни, 1963, № 5

волю? Пусть бы под надзор до суда, на поруки... С прибытием товарищей что-нибудь да прояснится...» От Енисея они, уже все вместе, поедут по железной дороге еще две­ сти двадцать верст до Канска. Оттуда до Иркутска — на лошадях. Или пешком по этапу. А там — как распорядится генерал-губернатор. Хорошо, если бы всем назначили одну и ту же деревню. Но надежд мало. Почти нет. Жандармы и полицейские боятся, как бы мы и здесь, в Сибири, не затеяли чего-нибудь... Говорят, разбрасывают по разным мес­ там. Хоть бы в одну волость, в один округ... Маневровая «кукушка», свистя, гремя и отпыхиваясь, двигала мимо окон пустые вагоны. Доктор, спрятав зубочистку в жилетный карман, громко напомнил: — Нам пора. Поезд подан. — Я сейчас, сейчас, — отозвался Владимир Ильич. — Буквально одну минуту. «Ну, до следующего раза, — писал он, спеша закончить письмо. — Поклон всем нашим. Твой В. У.». Снова подумал о матери, — пусть ничто-ничто не волнует ее, — и быстро, размашисто сделал приписку: «Благодаря беседе с АггГом, мне уяснилось (хотя приблизительно) очень многое, и я чувствую поэтому себя очень спокойно: свою нервность оставил в Москве. Причина ее была неопределенность положения не бо­ лее того. Теперь же неопределенности гораздо менее, и поэтому я чувст­ вую себя хорошо». Поставил точку и, надписав конверт, запечатал письмо. «Это правда, мамочка! Хорошо себя чувствую, — мысленно добавил Владимир Ильич. — Только без товарищей немножко тоскливо, без моих близких и верных друзей... А среди них мне особенно не хватает... Впро­ чем, ты, кажется, сама, своим материнским сердцем отгадала все... А я ничего не знаю о ней... о Наде. Вот и не мог написать тебе...» За стеной ударили в колокол — первый звонок. И Владимир Ильич, опустив письмо в почтовый ящик, пошел за своим багажом. Глава шестая 1 Мартовским утром распахнулась форточка в двери одной из камер женского отделения предварилки, и надзирательница крикнула невысо­ кой, полной, круглолицей девушке с вьющимися черными волосами: — Труховская? С вещами! — Куда? — девушка метнулась к двери. — Куда меня з вещамы? — Известно — в контору. Да поживей шевелитесь. Не вы одна. Стуча каблуками, надзирательница прошла мимо соседней пустой камеры и в следующей двери снова распахнула — с железным скреже­ том — ржавую форточку: — С вещами! / Значит, испугались тюремщики трагической смерти Марии Ветровой — выпускают на волю девушек, что сидят за политику. Какое хорошее утро! Какая радость! Доминика Васильевна Труховская прижала к груди дрожащую руку. «А Толя? Где сейчас он, мое серденько? Може, удастся ще застать его в пересыльной?.. Скорей, скорей отсюда... Здоров ли мий соколык?.. Мий сынеокый... Мий?.. Будет моим!..»